Гавриил Хрущов-Сокольников - Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Смоленский князь Давид Глебович

– Князь Давид Глебович, – начал он тихо, стараясь скрыть душившее его волнение, – благодарю тебя за честь, а брата и государя – за сватовство. Но у меня нет больше дочери.

– Умерла? – вырвалось глухим стоном из груди князя.

– Хуже, князь – она дала обет богине Прауриме, – она теперь вайделотка!

При этом страшном слове, значение которого ему было хорошо известно, князь Давид побледнел как смерть. Слова старой Вундины, торопившей его отъездом из Вильни, оправдались; она говорила, что княжна или руки на себя наложит, или что хуже придумает!

– Вайделотка? – проговорил он машинально за князем, – и это навсегда?!

– И ты ещё, князь, спрашиваешь? Вся Литва держится только верой отцов наших. Моя дочь имела право дать обет. Это правда. Но если она его нарушит, клянусь прахом отца моего Кейстута, я задушу её вот этими руками!

– Вайделотка!.. Вайделотка!.. – шептал уже в каком-то нервном ужасе молодой витязь и, как безжизненная масса, упал на руки товарищей.

Вечером того же дня, князь мазовецкий со своими сватами и свитой выезжал из ворот Эйрагольского замка. Как бы там ни было, а сватовство его, первого жениха в Польше, окончилось полнейшей неудачей.

Сваты ехали возле молодого князя мрачные и недовольные, они не говорили ни слова, стараясь не растравлять рану, нанесённую фамильной гордости Пястовича. Только один толстенький капеллан ругался и посылал всевозможные проклятия и на упорную язычницу, и на её отца, и даже на проклятого схизматика князя Давида [31] Схизматик (греч.) – раскольник. Так католики в те времена называли православных. – Ред. .

– Ясные панове! – вдруг заговорил он, обгоняя группу из трёх вельмож, молчаливо ехавших шагах в пятидесяти от группы свиты и оруженосцев, – Сдаётся мне, что этот москаль не с добра приехал в замок. Не ради ли его княжна Скирмунда так заупрямилась?

– А так!? Может и правда! – воскликнул граф Мостовский, словно осенённый какою-то мыслью, – проклятый схизматик в прошлом году целый месяц гостил в Эйраголе! Всё может статься!

– В таком случае, я отомщён: ни мне, ни ему! – сухо проговорил князь Болеслав. Князь не решится идти против всего народа и против своего языческого криве-кривейто. Сожгите его громы небесные! Он не решится бросить моему отцу и всей Польше оскорбления, выдав дочь теперь за москаля, хоть будь он самим великим князем московским!

– Да и дьявольский криве не позволит! – заметил граф Мостовский.

– Ну, об этом ещё можно поспорить, – засмеялся капеллан, – стоит только хорошенько попросить да принести обычные и чрезвычайные жертвы и неразрешимое тотчас разрешится!

– Не меряй всё, отец капеллан, на свой локоть, – сказал второй сват, – я давно знаю криве-кривейто Лидутко, это сын старого Лидзейки, что был при Гедимине. Он пошёл в отца, а того всеми клейнодами короля святого Стефана не подкупишь, даром что язычник. Это не то, что наши прелаты.

– Не изрыгайте хулы на служителей алтаря! – торжественно проговорил капеллан, – кому неизвестно, что сам криве-кривейто Лидзейко разрешил знаменитой Бируте выйти за Кейстута? А она была вайделоткой! Кто же мешает сделать это и теперь? Криве-кривейто налицо, новый жених тоже. Она поклялас – так криве разрешит клятву, а князь Вингала созовёт гостей на брачный пир! И овцы целы и волки сыты, и пресветлейший князь Болеслав получил гарбуза, а коли все довольны, я и подавно!

– Молчи, змея! – крикнул на него князь мазовецкий, – не растравляй свежей раны!

– О, ясный пан, моё дело не растравлять, а лечить раны душевные. Уж если не суждено нам обратить эту закоренелую язычницу в лоно христианской римско-католической церкви, – единой, истинной! – капеллан возвёл лицо горе, – так уж лучше совсем вырвать воспоминание о ней из груди такого витязя и борца христианства, как ваша ясная милость! Я думал, что задевая ваше самолюбие, я воздвигаю между вами вечную преграду, что вы тем скорее забудете думать о язычнице.

– И не достиг цели! О, я и теперь вижу, как сверкнули, остановившись на мне, её чудные глаза. Я ещё теперь вижу их перед собой. Нет, никогда мне не забыть её дивной красоты! – с жаром проговорил князь мазовецкий.

– О, я теперь уверен, что она чаровница, она заколдовала князя. Надо будет в первой каплице /часовне/ отслужить «Те Деум», и помолиться святому Станиславу, патрону всей Польши, может быть, он снимет чары. В Литве, особенно у этих проклятых язычников (да искоренит их Господь с лица земли!) ещё живёт таинственная наука приворожить человека и заставить его сохнуть и страдать от любви! Одно спасение – Те Деум [32] Те Деум (Te Deum) переводится с латыни как «Тебя Бога (хвалим).». Это начальные слова католического гимна, который читается во время заутрени. – Ред. , святая вода и молебен святому Станиславу!

Капеллан говорил с убеждением. Надо помнить, что в тот век вера в колдунов, ведьм и тайные науки была в полном разгаре и влекла на пытки и костры тысячи невинных, обвинённых в волшебстве и волхвованиях.

Князь мазовецкий прервал своего духовного отца.

– Нет, отец Амвросий, нет, не любовь осталась в моём сердце, не любовь, а месть. О, я бы дорого дал, чтобы выместить этой упрямой девчонке оскорбление, нанесённое в моём лице всему нашему роду!

– Отомстить? Хе-хе-хе! – засмеялся капеллан, – это вещь очень возможная… У меня сейчас блеснула удивительная мысль! О, как можно отомстить, зуб за зуб, око за око!

– И ты не увлекаешься, святой отец? – быстро спросил князь мазовецкий, – научи, озолочу! Мести, только одной мести, просит моя душа! Говори, говори, святой отец.

Вместо ответа капеллан сильнее подогнал своего коня, князь за ним последовал, и чрез несколько минут они шагов на 40 опередили своих спутников. Тогда только решился заговорить отец-капеллан.

– Итак, ясный ксёндже, вы желаете отомстить? Я по этому порыву узнаю кровь Пястовичей. Никогда не прощать ни одной обиды. Это хотя не по-христиански, но с язычниками разве можно поступать иначе?.. Мой план – страшный план, смотрите, чтобы не раскаиваться после!

– Говори, говори, и если бы мне пришлось призвать на помощь адских духов, запродать им свою душу, я готов, готов! – с жаром перебил его князь.

– Зачем душу губить, надо спасти душу, ясный ксёнже! Я так думаю, не захотела панна Скирмунда быть женой такого ясного пана, как ксёнж, так пусть будет она наложницей!. Не хотела волею, силою окрестить можно! Выкрасть княжну и тогда…

– Что ты говоришь! Да разве это возможно? Король Владислав (Ягайло) так дорожит миром с Литвой! Нет, это невозможно, такой поступок поднимет всю Жмудь и всю Литву, как одного человека.