Карло Пазеро де Корнелиано - История Вечного Жида, содержащая краткий и правдивый абрис его удивительнейшего путешествия, продолжавшегося почти 18 столетий

Посреди Атриума возвышался алтарь, посвященный Пенатам. Рядом находился большой и прекрасный вход с колоннами, стены которого были выложены из паросского мрамора. В нишах можно было увидеть статуи предков Цецилии, надписи, трофеи. Рельефы напоминали о их великих деяниях. Те же величественные личности были представлены на больших медальонах из серебра, которыми был уставлен Триклиниум дворца. После того, как я прошел не знаю через какое количество отделанных мрамором и выложенных мозаикой залов, я был введен к Цецилии, которая как раз была занята своим туалетом. У нее была одна из двух сотен ее прислужниц, Глицерия, юная гречанка, обладавшая действительно прекрасной фигурой. Она возлагала на нее искуственную корону из лавровых листьев и лепестков лотоса, которая была сделана александрийскими цветочными мастерами. Гречанка принесла маленькие туфли из Сикиона, предназначенные для бала, который должен был состояться на другой день. Цецилия была очень довольна этими двумя предметами, но грустила в тот самый миг, когда она увидела меня вошедшим с вазой из оникса в руках, куда я поместил самые лучшие духи, какие только бывают на свете, грустила о том, что стоит большого труда получить благовония лучшего качества. В вазе был бальзам из Иудеи, кипрские воскурения, здесь был Сторакс из Габалы, здесь был Цинамом, здесь были также королевские воскурения, которые в те времена изготовлялись только для первых лиц, короля парфян, и которые мне подарил парфюмер из Александрии.

Цецилия приняла меня с улыбкою и на таком уровне, что прекрасный запах моих благовоний, вдыхаемый ею, превращал ее взгляд во все более заинтересованный. Она приказала поставить мою вазу на роскошный стол из лимонного дерева и услала прочь раба, который в ее присутствии читал ей новое собрание милетских сказок. Цецилия начала со мной непринужденно беседовать, после чего она справилась у меня об одеянии еврейских женщин, спросила меня, могу ли я совсем не по обычаю большинства моих соотечественников, бывших в Риме, познакомить ее с моими особенными, лично (изобретенными), лекарственными средствами.

Я ответил ей сразу, что ежели она страдает нервным расстройством, то должна принять вино из Берита, с которым вместе употребить пепел, полученный от сожжения головы совы и корня лилии. Затем я сказал ей, что она должна, если уже достигла тридцатипятилетнего возраста, натирать грудь мазью, приготовленной из воска, кобольда и скорлупы яиц куропатки. Я уверил ее, что это абсолютно верное средство сохранить эту великолепнейшую часть ее привлекательности в приличном состоянии.

В то время, как мы непринужденно беседовали друг с другом, Цецилия продолжала свой туалет. Одна из ее прислужниц удаляла с ее тела волоски, другая скоблила ее плечи золотым стригилисом, делая их гладкими с помощью небольшого специального камня. Глицерия купила кое-что из благовоний и бальзамировала их запахом волосы своей властительницы, которые она прежде расчесала каламистром, затем заплела их, и соединенные меж собой косы образовали на голове большой узел, который закрепился большой золотой булавкой, тогда как завитые по обеим сторонам пряди очень красиво ниспадали.

Цецилия руководила убранством своей головы сама, причем к концу мероприятия держала в руках овальное зеркало из серебра с рукоятью из слоновой кости. Иногда она веселилась, наблюдая проделки своей маленькой обезьяны, а некий раб находился непременно здесь, чтобы предупредить возможность нарушения туалета с ее стороны. Все это длилось более трех часов, в чем можно было убедиться, глядя на золотую Клепсидру, стоящую в комнате. Ни у какой иной дамы это могло бы произойти таким образом. Мне было позволено при этом присутствовать.

Когда убранство головы Цецилии было завершено, она сняла сандалии, чтобы на римский манер надеть белые туфли, прошитые золотом. На ней уже была нижняя часть одеяния и Глицерия опоясала ее груди грудным поясом, чтобы их поддерживать. Затем она надела на нее хлопчатую тунику ослепительной белизны из Милета, пурпурные части которой были прошиты жемчужными нитями. Рукава по всей их длине снаружи были укреплены пряжкамии из арабских алмазов. Цецилия позволила затем надеть на ее шею ожерелье из чистого жемчуга, которое раньше принадлежало царице Клеопатре. Она надела серьги, браслеты и кольца; наконец она взяла пальто и элегантным движением набросила его складками на себя.

Цецилия встречалась иногда со своим любовником в храме Исиды, но в сравнении с другими римскими дамами она считалась добродетельной. Мода и наряды занимали все ее заботы, все ее время и все сокровенные мысли. Одевшись, она показала мне дворец. Повсюду я заметил кресла и ложе из серебра. Я уверен в том, что в комнате, обставленной по-гречески, я увидел изображения Алкивиада и Эпикура, а в обставленной по-римски – Овидия и Катулла.

После того, как она великодушно оплатила мои благовония, Цецилия решила посмотреть цирковые игры. Она села в крытые носилки, напоминающие азиатский паланкин, который несли восемь рабов и сопровождали восемь других, а именно: два черных вестника, два раба со скамейками для ног, два других с подушками, какой-то дамский угодник, несущий зонтик от солнца, укрепленный на индийском бамбуке, и еще один с пучком из павлиньих перьев, укрепленном на жезле из слоновой кости, чтобы служить в качестве веера.

Когда я покинул Цецилию, то остался здесь, чтобы осмотреть город, который в то время еще не был сожжен Нероном и вновь застроен, но был заполнен роскошными зданиями. Если я сравниваю Храм, Цирк, Базилики, портики, пирамиды и обелиски, водопроводы древнего Рима с тем, что называют памятниками в новейших городах Европы, то я не понимаю, почему существует много благодушных людей, которые получают удовольствие от веры, что девятнадцатое столетие знаменует собой вершину образования. Мне думается наоборот, ибо оно во многих отношениях достаточно далеко от него удалено.

Так как я не мог оставаться в Риме более трех дней, я отправился прочь оттуда, чтобы пересечь Галлию. Я увидел Лион, Виенн, Арле, Нарбонну, Бордо, Tрев, Ута и др. Эти города переживали в ту пору эпоху расцвета по сравнению с сегодняшним днем, потому что были менее зависимы от столицы. Я находился еще в Галлии, когда туда прибыл цезарь Калигула. Я присутствовал при событии, когда в качестве знака триумфа он на побережье Болоньи скучивал морские раковины. Я позволил себе посмеяться по этому поводу; ему об этом сообщили и он приговорил меня к смертной казни. Но топор палача не коснулся меня и Калигула из-за боязни, что имеет дело с неким волшебником, отпустил меня на свободу. Он позволил мне взглянуть на его знаменитого коня, ошейник которого был из бриллиантов, питающегося позолоченным ячменем и пившего из чудесного золотого кубка. Затем цезарь отдал мне письмо, которое он назвал очень важным, и уполномочил меня передать его наместнику Таррагоны в Испании. Оно содержало несколько слов: Не делай подателю (сего письма) ни доброго, ни злого, отчего господин наместник, дабы не выказать доброты, ни разу не пригласил меня к своему столу. Оскорбленный этой шуткой, я воспринял после этого смерть Калигулы с радостью и отправился в Рим, чтобы увидеть его преемника Клавдия 2 2 Нет пользы излагать здесь ученейший педантизм и благодаря его не подлежащим сомнению свидетельствам, что я могу сделать? Доказать правдоподобность, или, лучше сказать, правду моих утверждений и описаний. Я должен все-таки придать большое значение числовым данным времени. Они подобны количеству обозначенных камней, которое определяет расстояние до них и которые путешественник охотно встречает на своем пути. Поэтому я начинаю отмечать, что Калигула умер в 41 году обычного летоисчисления, Клавдий в 54 и Нерон в 68. .