Уильям Кингстон - Пираты Миссисипи

Громадные весла грузового судна снова задвигались, направляя его на середину реки. Когда оно тронулось плавно вниз по течению, матросы позволили себе отдохнуть; улеглись на палубе, греясь под лучами солнца, золотившего верхушки деревьев. Эджворт, сидя на корме вместе с Волчком, не сводил грустного взгляда с величественной чащи; но скоро в извилине реки крутой утес заслонил горизонт, и характер пейзажа изменился. Река Миссисипи, по которой неслось судно уабашского фермера, катила свои воды уже между каменистыми высокими берегами.

Хелена, главный город штата Арканзас, лежащий на берегу Миссисипи, был «театром»: шли выборы и проходил большой съезд; толпились люди из окрестностей, некоторые в замшевых блузах с разноцветной бахромой, как пионеры [1] Пионеры – первые американские переселенцы. прерий, другие – одетые в более скромные костюмы, но все были возбуждены.

Огромная толпа стояла перед отелем «Союз», лучшим в городе, и хозяин его, очень высокий и сухопарый, с всклокоченными волосами, выдающимися скулами, длинным носом и добродушными голубыми глазами, прислушивался с удовольствием к тому, что говорилось перед его крыльцом. В доме кипела работа: заботливая хозяйка суетилась, исполняя требования многочисленных посетителей, приготовляя комнаты для ночлега жившим слишком далеко от города и тем, которые не успевали воротиться к себе в тот же вечер домой. Ей помогали слуга негр и несколько женщин. На улице выпившие ораторы приходили во все большее возбуждение, со всех сторон раздавались ругательства и угрозы. Наконец колебания толпы из стороны в сторону доказали трактирщику, что его надежды сбываются и разговоры заменяются дракой.

Прислонясь к косяку двери и засунув руки в карманы, он поглядывал с наслаждением на эту сцену – он ее предвидел и страстно желал.

Первый удар был нанесен одним ирландцем, низким, коренастым малым с рыжими волосами и бородою еще более яркого оттенка. На нем был какой-то смешной нанковый балахон с расстегнутым воротником и засученными рукавами. Но если наружность Патрика О'Тула была карикатурна, то сам он был вовсе не расположен шутить. Ему стоило проглотить несколько капель виски, для того чтобы почувствовать влечение к тому, что он называл «разумным диспутом», то есть попросту к драке. И хотя он был вовсе не сердитого нрава, но тем не менее никогда не уходил с места, если предвиделась хотя бы малейшая возможность пустить в ход кулаки.

В этот раз ему не поздоровилось, лишь только он сбил с ног своего противника, большинство тех, которые не принимали участия в схватке, набросилось на него.

– Прочь, негодяи, волчьи дети! – кричал Патрик, раздавая во все стороны полновесные удары. – Это что же? Драться, так честным манером, как следует порядочным людям. Один на один! Или хотя двое против одного! Или даже хоть трое! Но не накидывайтесь же вдевятером на одного меня!

– Ну ладно! – закричали в толпе, соглашаясь с ним, но человек, сбитый Патриком с ног, поднялся с земли, закрыл левою рукой вспухший глаз, а правою вытащил из кармана нож и кинулся с бешеным криком на ирландца. Тот схватил его за руку вовремя, встряхнув его так, что он снова повалился на землю. Патрик обратился тогда ко всем присутствовавшим, надеясь, что они примут его сторону при таком предательском нападении. Но толпа была страшно возбуждена: – Смерть этой ирландской собаке! Он осмелился тронуть гражданина Североамериканских Штатов! Зачем его принесло сюда?.. Смерть ему, смерть! Бейте!

– В воду его! – крикнул великан с бледным лицом, пересеченным большим шрамом, он тянулся у него от рта и далеко за левое ухо, придавая всей физиономии отвратительное выражение.

– В реку его, в реку! Эти подлецы немцы и ирландцы только хлеб отбивают у нас, честных работников! Пусть послужит на ужин ракам в Миссисипи.

– В реку! В реку! Да свяжите ему руки за спиной! Пусть так и плывет к себе обратно в Ирландию!

Люди более миролюбивые постарались заступиться за несчастного, но были оттиснуты разъяренной толпой, и положение Патрика казалось безнадежным. Он знал: его ненавидят, ему нечего ждать пощады… И вдобавок река была у них под рукою. Однако один человек бросился вперед и ухватил его за руку. Был это не кто иной, как трактирщик, почтенный Ионафан Смарт.

– Будет! – произнес он повелительно, с достоинством и твердостью настоящего судьи.

Но толпа не была расположена слушаться, и кругом раздались грозные голоса:

– Смарт, не суйся! Прочь! Отпусти этого человека!..

Трактирщик стоял, однако, на своем.

– В таком случае, сам напрашиваешься! – произнес один из державших Патрика, вынимая из кармана пистолет и нацеливаясь в Смарта.

По счастью для великодушного янки, оружие дало осечку, он успел выхватить из-за пояса длинный нож и кинулся на нападавшего. Тот успел уклониться от удара, который мог пробить ему череп, и лезвие скользнуло только по его руке, разорвав рукав сверху донизу. Твердость духа Смарта была так ясна и взгляд его был так выразителен, что державшие Патрика нехотя отпустили. Лишь только Патрик почувствовал себя на свободе, он поднялся тотчас же на ноги, закудахтал, как сердитый петух, и был готов снова кинуться в драку. Но Смарт не дал ему опомниться, схватил его за шиворот, притащил к своему крыльцу, впихнул в дом и запер дверь, прежде чем ошеломленная толпа успела прийти в себя от неожиданного поворота дела.

Человек со шрамом на лице первый нарушил молчание.

– Неужели мы перенесем такую обиду? – крикнул он. – Что это за долговязый янки, который смеет предписывать законы честным гражданам Арканзаса? Подожжем ему дом… Пусть изжарится со своею женою и всей прислугой!

– Отлично! Отлично! – загалдели в толпе. – Огня возьмем с его же собственной кухни.

Толпа всегда расположена к преступлению. Она хлынула к гостинице, как лавина, и предалась бы варварству, если бы перед нею не появилось новое лицо. Этот человек был настроен самым миролюбивым образом и, подняв руки вверх, просил позволения сказать только несколько слов.

Он был высок и строен, у него был высокий лоб, глаза и волосы каштанового цвета, мужественный рот. По тонкости сукна и снежной белизне белья, разумеется, можно понять, что он принадлежит к высшему обществу. Действительно, это был врач и юрист, прибывший год назад из Северных Штатов. Его глубокие познания во врачебной науке и привлекательность быстро доставили ему весьма обширную практику. Сверх того, он был избран в должность городского и областного судьи.

– Джентльмены, – сказал он, обращаясь к толпе, – подумайте хорошенько о том, что вы хотите делать. Мы все подчинены законоположениям Союза, и суды наши также готовы защищать нас от насилий, как и карать за насилия над слабейшими. Мистер Смарт не оскорблял вас, а, напротив того, удержал от преступления, которое навлекло бы на вас, полагаю, печальные последствия. Он оказал вам услугу, и я надеюсь, что вы могли бы выразить ему вашу признательность… Мистер Смарт человек достойный…