Джейн Остин - Нортенгерское аббатство (сборник)

Спустя время сосед предложил им чаю; предложенье было с благодарностью принято, и это привело к пустячной беседе с сим джентльменом; то был единственный раз за весь вечер, когда с подругами заговорили; в следующий раз подобное произошло, когда по завершеньи танца г-н Аллен разыскал их и составил им общество.

– Ну-с, госпожа Морлэнд, – немедленно молвил он, – надеюсь, бал выдался приятный.

– Весьма приятный, – отвечала Кэтрин, вотще пытаясь скрыть отчаянный зевок.

– Жаль, что ей не удалось потанцевать, – прибавила его жена. – Жаль, что я не могла найти ей партнера. Я тут уже говорила, как было бы приятно, если б Скиннеры сюда поехали этим летом, а не прошлым, или если бы приехали Пэрри – они же как-то обмолвились, – и она могла бы потанцевать с Джорджем Пэрри. Как прискорбно, что у нее нет партнера!

– Надеюсь, в иной вечер все обернется удачнее, – вот чем утешил ее г-н Аллен.

Когда окончились танцы, общество рассеялось – достаточно, чтобы оставшимся хватило места расхаживать с некоторым удобством; настала минута, когда героине, коя в событьях вечера играла не слишком заметную роль, надлежит обрести вниманье и восхищенье. Всякие пять минут, отчасти прореживая собрание, отчетливее являли взору ее прелести. Ныне ее лицезрели многочисленные молодые кавалеры, коим не случалось очутиться подле нее прежде. Ни один, однако, при виде ее не содрогнулся в восторженном изумленьи, никакой шепот настойчивых расспросов не прокатился по зале, и ни единожды никто не назвал нашу героиню божеством. Впрочем, Кэтрин выглядела превосходно; если б нынешнее общество узрело ее тремя годами ранее, теперь все сочли бы ее чрезвычайной красавицей.

На нее тем не менее взирали, и не без восхищенья: она сама слышала, как двое джентльменов объявили ее миловидной барышней. Слова сии подействовали надлежащим манером; Кэтрин тотчас сочла вечер отраднее, чем ей виделось прежде, скромное ее тщеславье было удовлетворено, и за сию простую похвалу она была признательна двоим юношам более, нежели была бы признательна достоподлинная героиня за пятнадцать сонетов, воспевающих ее прелести; Кэтрин садилась в портшез, всеми довольная и совершенно ублаготворенная вниманьем общества, доставшимся на ее долю.

Ныне всякое утро несло с собою обыденные повинности: надлежало посетить лавки, обозреть очередной городской квартал и посетить бювет, где обе дамы час расхаживали туда-сюда, всех разглядывая и ни с кем не заговаривая. Желанье завести многочисленные знакомства в Бате по-прежнему одолевало г-жу Аллен, и она выказывала таковое после всякого свежего доказательства – имевшего место ежеутренне – своего незнакомства ни с кем вообще.

Они посетили и «Нижние залы», где судьба оказалась благосклоннее к нашей героине. Распорядитель бала представил ей танца ради весьма благородного молодого человека именем Тилни. Лет двадцати четырех – двадцати пяти, довольно высок, пригож собою; г-н Тилни обладал очень умным и живым взором и, если и не был совершенно красив, немало к сему приближался. Манеры его были хороши, и Кэтрин сочла, что ей широко улыбнулась удача. В протяженьи танцев им редко выдавался шанс побеседовать, но усевшись пить чай, Кэтрин узрела, что партнер ее обаятелен не менее, чем уже ей представляется. Говорил он красноречиво и воодушевленно – и в повадках его обнаруживались лукавство и любезность, кои интересовали юную деву, хотя вряд ли были ею понимаемы. Некоторое время поболтав о том, что естественно проистекало из обстановки, он внезапно обратился к Кэтрин следующим манером:

– До сей минуты, сударыня, я был весьма нерадив касательно знаков вниманья, подобающих партнеру; я еще не спросил, долго ли вы пробыли в Бате; бывали ль вы здесь прежде; посетили ль «Верхние залы», театр и концерт; и как вам нравится Бат? Я явил ужасную небрежность – но можете ль вы ныне удовлетворить мое любопытство относительно сих подробностей? Если да, я перейду к расспросам незамедлительно.

– Вам не следует так себя утруждать, сударь.

– Сие не утруждает меня нимало, сударыня, уверяю вас. – И, сложив губы в застылую улыбку и нарочито понизив голос, он не без жеманства молвил: – Давно ль вы пребываете в Бате, сударыня?

– Около недели, сударь, – отвечала Кэтрин, пытаясь сдержать смех.

– Вот как! – с нарочитым изумленьем.

– Отчего вы удивлены, сударь?

– И впрямь – отчего? – отвечал он человеческим тоном. – Но ответу вашему надлежит породить некое чувство, а удивленье изображается легче и резонно не менее прочих. Итак, продолжим. Вы никогда не бывали здесь прежде, сударыня?

– Никогда, сударь.

– Неужели? Почтили ль вы своим присутствием «Верхние залы»?

– Да, сударь, я побывала там в понедельник.

– Посетили ль вы театр?

– Да, сударь, я была на представлении во вторник.

– Концерт?

– Да, сударь, в среду.

– И нравится ль вам сей город?

– Да – очень нравится.

– Теперь мне полагается разок ухмыльнуться, и затем мы вновь можем стать разумными людьми.

Кэтрин отвернулась, не понимая, можно ли рассмеяться.

– Я знаю, что вы думаете обо мне, – скорбно молвил он. – Завтра в вашем дневнике я предстану унылой фигурою.

– В моем дневнике!

– Да, я предугадываю всякое ваше слово: пятница, была в «Нижних залах»; надела муслиновое платье в «веточку», голубая отделка; простые черные туфли; смотрелась очень выгодно; однако была странным манером преследуема чудным слабоумцем, кой понуждал меня с ним танцевать и досаждал ерундовой болтовнею.

– Ничего подобного я не напишу.

– Сказать ли, что вам следует написать?

– Если угодно.

– Я танцевала с весьма приятным молодым человеком, коего представил господин Кинг; мы много беседовали – похоже, умен совершенно невероятно, – надеюсь, мы познакомимся ближе. Вот что, исполнись мое желанье, появилось бы в вашем дневнике, сударыня.

– Но, быть может, я вовсе не веду дневника.

– Быть может, вы не сидите в сем зале, а я не сижу подле вас. В сих фактах равно возможны сомненья. Не ведете дневник! А как же далеким вашим кузинам постичь без дневника теченье вашей жизни в Бате? Как надлежаще пересказать каждодневные любезности и комплименты, если не записывать их всякий вечер? Как запомнить всевозможные ваши наряды, как описать особый цвет вашего лица и извив волос во всем их разнообразьи, не прибегая постоянно к дневнику? Дражайшая моя сударыня, я не столь несведущ в привычках юных дам, сколь вам было бы желательно; сие восхитительное пристрастие к веденью дневников и способствовало созданью изящного стиля письма, за кой повсеместно столь восхваляемы дамы. Всякий согласится, что исключительно дамы располагают талантом к написанью отрадных писем. Вероятно, к сему приложила руку и природа, но я убежден, что в основном сему содействует привычка вести дневник.