Вальтер Скотт - Талисман (сборник)

Взяв в руки астролябию, этот оракул восточных мудрецов, лекарь с серьезным видом стал делать свои вычисления. Когда настала пора вечерних молитв, он опустился на колени, повернувшись лицом к Мекке, и начал произносить вечерние молитвы, которыми мусульмане заканчивают трудовой день. Тем временем архиепископ и английский барон смотрели друг на друга, и взгляды их выражали презрение и негодование, однако ни один не решался прерывать эль-хакима в его молитвах, какими бы святотатственными они их ни считали.

Распростертый на земле араб поднялся и, войдя в хижину, где лежал больной, вынул из маленькой серебряной шкатулки губку, очевидно смоченную какой-то ароматной жидкостью. Он приложил ее к носу спящего, тот чихнул, проснулся и мутными глазами посмотрел вокруг себя. Когда он, почти голый, приподнялся на постели, он был похож на привидение. Сквозь кожу были видны его кости и хрящи, как будто они никогда не были облечены плотью. Длинное лицо было изборождено морщинами, его блуждающий взгляд постепенно принимал более осмысленное выражение. Видимо, он отдавал себе отчет в присутствии высоких посетителей, так как слабым жестом пытался в знак уважения обнажить голову, стараясь глухим голосом позвать своего хозяина.

– Узнаешь ты нас, вассал? – спросил лорд Гилсленд.

– Не совсем, милорд, – слабым голосом отвечал оруженосец. – Я спал так долго и видел столько снов. Но я узнаю в вас знатного английского лорда, это видно по красному кресту. А это святой прелат; я прошу благословить меня, бедного грешника.

– Даю тебе его: Benedictio Domini sit vobiscum [13] Да будет с вами благословение Божье (лат.). , – сказал прелат, осеняя его крестным знамением, но не приближаясь к постели больного.

– Ваши глаза – свидетели, – сказал араб, – лихорадка прекратилась. Говорит он спокойно и разумно, пульс бьется также ровно, как ваш, попробуйте сами.

Прелат отклонил это предложение, но Томас Гилсленд, желая довести опыт до конца, взял руку больного и убедился, что лихорадка действительно исчезла.

– Поразительно, – сказал рыцарь, посмотрев на архиепископа, – этот человек, несомненно, выздоровел. Я должен сейчас же отвести лекаря в шатер короля Ричарда. Как вы думаете, ваше преосвященство?

– Подождите немного, дайте мне закончить одно лечение, прежде чем начать другое, – сказал араб. – Я пойду с вами, как только дам пациенту вторую чашку этого священного эликсира.

Сказав это, он достал серебряную чашку и, налив в нее воды из стоявшей около постели тыквы, взял маленький, отороченный серебром вязаный мешочек, содержимое которого присутствующие не могли разглядеть. Погрузив его в чашку, он в течение пяти минут молча смотрел на воду. Как им показалось, сначала послышалось какое-то шипение, но оно скоро исчезло.

– Выпей, – сказал лекарь больному, – усни и проснись уже совсем здоровым.

– И таким простым питьем ты хочешь вылечить монарха? – спросил архиепископ Тирский.

– Я излечил нищего, как вы можете видеть, – отвечал мудрец. – Разве короли Франгистана сделаны из другого теста, чем самые последние из их подданных?

– Отведем его немедленно к королю, – сказал барон Гилсленд. – Он показал, что обладает секретом, чтобы вернуть Ричарду здоровье. Если это ему не удастся, я отправлю его туда, где ему не поможет никакая медицина.

Как только они собрались уходить, больной, пересиливая слабость, воскликнул:

– Святой отец, благородный рыцарь и вы, мой добрый лекарь, если мне нужно уснуть, чтобы поправиться, то скажите, умоляю вас, что случилось с моим хозяином?

– Он отправился в дальний путь, друг мой, – ответил прелат, – с печальным поручением и задержится на несколько дней.

– Зачем обманывать бедного малого? – сказал барон Гилсленд, – Друг мой, хозяин твой вернулся в лагерь, и ты его скоро увидишь.

Больной как бы в знак благодарности воздел исхудалые руки к небу и, не в силах больше противостоять действию снотворного эликсира, погрузился в спокойный сон.

– Вы более искусный лекарь, чем я, сэр Томас, – сказал прелат, – такая успокоительная ложь лучше для больного, чем неприятная истина.

– Что вы хотите этим сказать, уважаемый лорд? – сказал де Во раздраженно. – Вы думаете, я способен солгать, чтобы спасти десяток таких жизней, как его?

– Вы говорите, – отвечал архиепископ с видимыми признаками беспокойства, – что хозяин оруженосца, этот рыцарь Спящего Леопарда, вернулся?

– Да, он вернулся, – сказал де Во. – Я говорил с ним всего несколько часов назад. Этот ученый лекарь приехал с ним вместе.

– Святая Дева Мария! Что же вы мне ничего не сказали о его возвращении? – сказал архиепископ в явном смущении.

– Разве я не сказал, что рыцарь Леопарда вернулся вместе с этим лекарем? Я думал, что говорил вам об этом, – небрежно проронил де Во. – Но какое значение имеет его возвращение для искусства лекаря и для выздоровления его величества?

– Большое, сэр Томас, очень большое, – сказал архиепископ, стиснув кулаки, топнув ногой и невольно выражая признаки нетерпения. – Где же он теперь, этот рыцарь? Боже мой, здесь может произойти роковая ошибка.

– Его слуга, – сказал де Во, удивляясь волнению архиепископа, – вероятно, может сказать нам, куда ушел его хозяин.

Мальчика позвали. На еле понятном языке он в конце концов объяснил, что какой-то воин разбудил его хозяина и повел в королевский шатер незадолго до их прихода. Беспокойство архиепископа, казалось, достигло апогея, и де Во это ясно понял, хоть и не отличался наблюдательностью и подозрительностью. По мере того как росла тревога прелата, все сильнее становилось желание побороть ее и скрыть от окружающих. Он поспешно простился с де Во. Тот удивленно посмотрел ему вслед, молча пожал плечами и повел арабского лекаря в шатер короля Ричарда.

Полный тревожных дум, барон Гилсленд медленно шел к королевскому шатру. У него не было веры в свои способности – доверял он им только на поле битвы. Сознавая, что не обладает особенной остротой ума, он довольствовался тем, что принимал события лишь как должное там, где другой, с более живым разумом, старался бы вникнуть в суть дела или по крайней мере поразмыслить о нем. Но даже ему показалось странным, что такое незначительное событие, как путешествие какого-то нищего шотландского рыцаря, могло так внезапно отвлечь внимание архиепископа от удивительного исцеления, свидетелями которого они были и которое сулило возвращение здоровья и Ричарду. Среди людей благородной крови Томас Гилсленд не смог бы назвать человека более ничтожного и презренного, чем Кеннет. Несмотря на привычку равнодушно относиться ко всяким мимолетным событиям, он напрягал свой ум, стараясь уяснить себе причину столь странного поведения прелата.