Вальтер Скотт - Талисман (сборник)

– Сарацин, – отвечал рыцарь, – ты говоришь так, как будто никогда не видел женщины, достойной любви воина. Поверь мне: если бы ты мог увидеть европейских женщин, которым мы, рыцари, перед небом даем клятву в верности и преданности, ты бы навсегда возненавидел тех жалких сладострастных рабынь, которые наполняют твой гарем. Красота наших избранниц заостряет наши копья и оттачивает наши мечи. Их слово для нас – закон. Если у рыцаря нет той, которая владеет его сердцем, он никогда не сможет отличиться в ратных подвигах, так же как незажженный светильник не может дать света.

– Слышал я все эти бредни от западных воинов, – возразил эмир, – и считаю их признаками того безумия, которое несет вас сюда для захвата пустой гробницы*. Однако поскольку франки, с которыми мне приходилось встречаться, так прославляют красоту своих женщин, я не прочь был бы взглянуть своими глазами на чары тех, которые могут обратить таких смелых воинов в предмет своих любовных утех.

– Храбрый сарацин, – сказал рыцарь, – если бы не мое паломничество ко Гробу Господню, я был бы счастлив охранять твою жизнь, сопровождая тебя до лагеря короля Ричарда Английского*, который лучше других знает, как отдать почести благородному противнику. Хоть я и беден и одинок, я мог бы обеспечить тебе или любому из твоего племени не только безопасность, но также уважение и почет. Ты увидел бы красивейших женщин Франции и Англии, блеск которых в тысячу раз превосходит сверкание твоего бриллианта и всех алмазных россыпей мира.

– Клянусь краеугольным камнем Каабы, – сказал сарацин, – я приму приглашение так же охотно, как ты приглашаешь меня, если ты отложишь свое дальнейшее путешествие. И поверь мне, храбрый назареянин, лучше было бы тебе повернуть назад к стану твоего народа, ибо продолжать путь в Иерусалим без охранной грамоты – все равно что добровольно расстаться с жизнью.

– Есть у меня грамота, да еще за подписью и печатью Саладина*, – ответил рыцарь, показывая кусок пергамента.

Узнав подпись и печать прославленного султана Египта и Сирии, сарацин склонил голову до земли и, со знаками глубокого уважения целуя пергамент, приложил его ко лбу, после чего вернул христианину, сказав:

– Неосторожный франк, ведь ты согрешил против своей и моей крови, не показав мне эту грамоту при встрече.

– Но ведь ты напал на меня с поднятым копьем, – сказал рыцарь. – Если бы на меня напало целое войско сарацин, я думаю, что не запятнал бы своей чести, показав грамоту султана, но я встретился с врагом один на один.

– Но и одного человека достаточно было, чтобы прервать твой путь, – надменно возразил сарацин.

– Верно, храбрый мусульманин, – отвечал христианин, – но таких, как ты, немного. Такие соколы не летают стаями и, конечно, не бросятся все на одного.

– Ты воздаешь нам должное, – сказал сарацин, видимо польщенный этой похвалой. Его самолюбие было задето предыдущими хвастливыми словами европейца, в которых слышалось явное презрение. – Мы не причинили бы тебе зла. Хорошо еще, что я не заколол тебя, у кого есть охранная грамота от короля королей! Нет сомнения, что веревка или удар сабли справедливо покарали бы меня за такое преступление.

– Рад слышать, что эта грамота может сослужить мне службу, – сказал рыцарь. – Слыхал я, что дорога кишит разбойниками, которые только и ищут случая пограбить.

– Тебе сказали правду, храбрый христианин, – оказал сарацин. – Но тюрбаном пророка клянусь тебе, что, если б ты только попал в руки этих негодяев, я пришел бы на выручку и отомстил за тебя с пятью тысячами всадников. Я убил бы всех мужчин и отослал бы их жен в рабство так далеко, что за пятьсот миль от Дамаска* никто больше не услышал бы об их племени. Я засыпал бы солью все развалины их жилищ, так что ни одна живая душа не смогла бы в них больше обитать.

– Мне хотелось бы, чтобы все эти заботы достались тебе на долю не из-за меня, а из-за более важной особы, благородный эмир, – ответил рыцарь, – но я дал обет перед небом и исполню его, что бы ни случилось. Я был бы обязан тебе, если бы ты указал мне дорогу к такому месту, где я мог бы сегодня вечером отдохнуть.

– Ты сможешь отдохнуть под черным пологом палатки моего отца, – сказал сарацин.

– Эту ночь я должен провести в молитве и покаянии с одним святым человеком по имени Теодорик Энгаддийский. Он живет среди этих дикарей, проводя время в служении Богу.

– Я по крайней мере провожу тебя туда, – сказал сарацин.

– Такой провожатый мне был бы очень приятен, – сказал христианин. – Однако это может навлечь опасность на святого старца. Ведь руки твоих жестоких соплеменников запятнаны кровью служителей Бога, поэтому мы и явились сюда в латах и кольчуге, с копьем и мечом, чтобы проложить путь ко Гробу Господню и защищать святых избранников и отшельников, еще живущих в этой обетованной, чудесной земле.

– Назареянин, – сказал мусульманин, – греки и сирийцы оклеветали нас. Мы следуем законам Абубекра Альвакеля*, преемника пророка и после него первого вождя правоверных. «Отправляйся в поход, Иезед бен-Софиан*, – сказал он, посылая этого именитого военачальника отвоевать Сирию у неверных. – Веди себя как подобает воину, не убивая ни стариков, ни калек, ни женщин, ни детей. Страну не опустошай, не уничтожай ни посева, ни фруктовых деревьев: это дары Аллаха. Свято храни данный обет, даже если это принесет вред тебе самому. Если ты встретишь святых людей, обрабатывающих землю своими руками и служащих Богу в пустыне, не причиняй им зла и не разрушай их жилищ. Но если только встретишь бритые головы, то знай, что это они из синагоги Сатаны! Убивай, руби их саблей до тех пор, пока не обратятся в нашу веру или не станут нашими данниками». Как приказал нам калиф, друг пророка, так мы и поступаем, и наше правосудие карает только тех, кто служит Сатане. Тех же добрых людей, которые искренне исповедуют веру в Исса бен-Мариам*, не сея вражды между народами, охраняет наш щит. Таков тот, кого ты ищешь, и хоть вера в пророка не осенила его своим светом, он всегда будет пользоваться моей любовью, уважением и защитой.

– Тот отшельник, которого я хочу навестить, – сказал воин-пилигрим, – как я слышал, не священник. Но если он принадлежит к этому святому сословию, я бы своим копьем показал язычникам и неверным….

– Не будем презирать друг друга, брат мой, – прервал его сарацин. – Каждый из нас найдет достаточно франков и мусульман, на которых можно было бы направить меч и копье. Этот Теодорик пользуется покровительством турок и арабов. Иногда он ведет себя странно, но он верный служитель своего пророка и заслуживает защиты того, кто был послан…

– Клянусь Пресвятой Девой, сарацин! – воскликнул христианин. – Если ты только дерзнешь произнести имя этого погонщика верблюдов из Мекки рядом с именем…