Генри Джеймс - Бостонцы

В это самое время Бэзил Рэнсом признался доктору Пренс, что испытал разочарование. Он ожидал большего и хотел услышать новые истины. Миссис Фарриндер так и не покинула своего укрытия, как он выразился; ему же хотелось не только посмотреть на этих уважаемых людей, но и послушать их.

– Ну, я не разочарована, – сказала маленькая докторша, – если бы здесь были подняты какие-то важные вопросы, мне пришлось бы остаться.

– Надеюсь, вы не собираетесь уходить.

– Мне необходимо продолжить исследование. Я не хочу, чтобы мужчины-медики меня опередили.

– Ах, никто и никогда вас не опередит, я в этом уверен. К тому же, красивая молодая леди собирается говорить с миссис Фарриндер. Видимо, она будет упрашивать её начать речь. Миссис Фарриндер не сможет перед этим устоять.

– В таком случае, я ускользну до того, как она это сделает. Спокойной ночи, сэр! – сказала доктор Пренс.

К этому моменту Рэнсому уже казалось, что он смог её приручить, как если бы она была диким зверьком: пугливой ланью или рысью, которая научилась стоять смирно, пока вы её гладите, или даже подавать лапу. Она служила здравоохранению и сама была здорова, и, если бы его кузина принадлежала к её типу, Бэзил бы чувствовал себя куда счастливей.

– Спокойной ночи, доктор! – ответил он. – Но, в конце концов, вы так и не сказали мне, что думаете о женском предназначении.

– О каком именно предназначении? Их предназначение – заставлять людей терять время. Я же не хочу, чтобы кто-то говорил мне, чем мне стоит заняться.

И она тихо отошла от него, как если бы покинула его палату при больничном обходе. Он увидел, как она подошла к двери, все ещё открытой после прихода припозднившихся гостей, задержалась на мгновенье, окинув взглядом собрание, и скрылась из виду. Рэнсом мог видеть, что её раздражало и тяготило напоминание о том, что она бесправная женщина. Более того, она имела привычку об этом забывать, поскольку пользовалась всеми правами, на которые ей хватало времени. Он был уверен, что какие бы масштабные революции ни затевались движением, её личная революция заключалась в её собственном успехе.

Не успела доктор уйти, как к Бэзилу подошла мисс Ченселлор. Её глаза как бы говорили: «Мне всё равно, здесь вы или нет – я чувствую себя прекрасно!». Однако сказала она нечто гораздо более любезное. Она спросила, не доставит ли он ей удовольствие представить его миссис Фарриндер. Рэнсом с присущей ему южной галантностью согласился, и его собеседница тут же встала, чтобы ввести его в кружок, образовавшийся вокруг миссис Фарриндер. Это было элегантной возможностью для неё оправдать свою репутацию, а также поразить Рэнсома достоинством и благородством в общении, недостижимом для даже самых лучших и многообещающих дочерей его южной родины. Это выглядело так, будто она знала, что он не готов к тем переменам, за которые она ратует, и желала показать ему, что даже к отсталому южанину представительницы её пола могут быть великодушны. Это знание о его тайном недоверии виделось ему в лицах окружающих дам, чьи внимательные взгляды, впрочем, выражали жалость, а не презрение. Он чувствовал на себе взгляды этих зрелых женских глаз, видел непослушные пряди, выбивающиеся из-под темных шляпок, склонившиеся вперёд головы, как будто поджидающие, подслушивающие. И не было среди них ни одного светлого или радостного лица, за исключением той девушки с красивыми волосами, которую он заметил ранее, и которая теперь жалась где-то с краю от собрания. Он вновь встретился с ней глазами – она тоже наблюдала за ним. Видимо потому, – решил он, – что миссис Фарриндер, которой его кузина, должно быть, уже выдала нелестную рекомендацию о нём, захочет поспорить с ним, и ей любопытно, сумеет ли он собраться и с честью выйти из этого положения. Если она поднимет тему сухого закона, он будет вынужден принять вызов, так как мысль о вмешательстве законодательства в этот вопрос наполняла его яростью. Ему нравилось иногда выпить, и по его глубокому убеждению, цивилизация будет в опасности, если поддастся стаду вопящих женщин, – я всего лишь передаю его формулировку, – желающих запретить джентльмену пропустить стаканчик. Миссис Фарриндер доказала ему, что он не вызывает у неё опасений. Она спросила, не даст ли он собравшимся краткую характеристику социальной и политической обстановки на Юге. Он попросил извинить его, одновременно выражая глубокую благодарность за оказанное доверие и посмеиваясь в душе над идеей сымпровизировать подобную лекцию. Он посмеивался и когда поймал на себе взгляд мисс Ченселлор, говоривший: «Что ж, я и так была о вас невысокого мнения!». Говорить с этими людьми о Юге – если бы они только знали, насколько глупой казалась ему эта мысль! Он нежно любил свою родину, и чувство глубокой привязанности к ней делало подобное выступление перед толпой фанатиков с Севера для него настолько же невозможным, как, например чтение им вслух писем его матери или любовницы. Молчать о Юге, не трогать его грязными руками, оставить его наедине с его ранами и воспоминаниями, не выставлять на всеобщее обозрение ни его невзгоды, ни его надежды, но ждать, как подобает ждать мужчине, медленного разумного излечения временем – вот чего в душе хотел Рэнсом, и, по его мнению, меньше всего он мог помочь этому развлекая гостей мисс Бёрдси.

– Мы очень мало знаем о женщинах Юга. У них совсем нет права голоса, – заметила миссис Фарриндер. – Насколько мы можем на них рассчитывать? В каком количестве вольются они в наши ряды? Мне советовали не выступать с лекциями на Юге.

– Ах, мадам, это было очень жестоко по отношению к нам! – галантно воскликнул Бэзил Рэнсом.

– Мне оказали великолепный приём прошлой весной в Сент-Луисе, – раздался над головами собравшихся прекрасный молодой голос, который, как выяснил Бэзил, когда вслед за всеми обернулся на его звук, принадлежал хорошенькой рыжеволосой девушке. Она слегка покраснела, увидев, какой эффект произвело её высказывание, и стояла, улыбаясь собравшимся.

Миссис Фарриндер благосклонно подняла брови, хотя даже существование девушки было для неё неожиданностью.

– В самом деле… И какова же была тема выступления?

– История, современное состояние и перспективы нашего пола.

– Что ж, Сент-Луис едва ли можно отнести к Югу, – заметила одна из женщин.

– Уверен, юная леди имела бы не меньший успех в Чарльстоне или Новом Орлеане, – возразил Бэзил Рэнсом.

– О, я хотела бы поехать дальше на Юг, – продолжила девушка, – но там у меня нет друзей. У меня друзья в Сент-Луисе.

– Вам не следовало бы нуждаться в друзьях где бы то ни было, – сказала миссис Фарриндер тоном, который вполне объяснял её репутацию. – Мне хорошо известно о лояльности Сент-Луиса.