Мэри Уэстмакотт - Разлука весной

Родни получит ее до предполагавшегося срока ее возвращения.

Итак, все было устроено, Джоан больше не надо было что-то делать или о чем-нибудь думать. Она могла расслабиться, как усталый ребенок.

Пять дней тишины и покоя, пока экспресс «Таурус энд Ориент» рвался вперед на запад, с каждым днем приближая ее к Родни и к прощению.

Они прибыли в Алеппо на следующее утро. До тех пор Джоан была единственным пассажиром, но теперь поезд был забит до отказа. Из-за задержек и отмен с местами случилась путаница; люди возмущались, спорили, пререкались на разных языках.

Джоан ехала первым классом, а в экспрессе «Ориент» спальные купе первого класса были двухместными.

На остановке дверь открылась, и вошла высокая женщина в черном. За ней следовал проводник, который высунулся из окна и стал принимать у носильщиков чемоданы.

Они заполонили все купе – дорогие чемоданы с отпечатанными коронами.

Высокая женщина разговаривала с проводником по-французски, указывая ему, куда поставить вещи. Наконец он ушел. Женщина обернулась и улыбнулась Джоан заученной улыбкой.

– Вы – англичанка. – Она говорила с едва заметным акцентом.

У нее было длинное, бледное, утонченно подвижное лицо и несколько странные светло-серые глаза. Джоан дала бы ей лет сорок пять.

– Прошу прощения за вторжение. Ужасно, что поезд уходит в такую рань и мне пришлось вас потревожить. Да, эти вагоны, к сожалению, старые – в новых купе отдельные. Но так или иначе, – она улыбнулась доброй, почти детской улыбкой, – мы не будем слишком действовать друг другу на нервы. До Стамбула всего два дня пути, а со мной ужиться не так уж трудно. Если я буду слишком много курить, скажите. А сейчас я оставляю вас спать, а сама пойду в вагон-ресторан, который они только что прицепили, – она слегка кивнула, словно желая придать вес своим словам, – и подожду завтрака. Еще раз извиняюсь, что я вас побеспокоила.

– Да нет, все в порядке, – ответила Джоан. – Обычное дело.

– Я вижу, вы меня понимаете, – это хорошо, мы поладим.

Она вышла, и Джоан из-за закрытой двери слышала, как друзья, стоявшие на платформе, обращались к ней: «Саша, Саша» – и говорили на каком-то языке, который Джоан на слух не могла распознать.

Сама Джоан к этому времени уже совсем проснулась. Проспав ночь, она чувствовала себя отдохнувшей. Ей всегда хорошо спалось в поезде. Она встала и начала одеваться. К тому времени как поезд тронулся, она почти закончила свой туалет. Выходя, она бросила взгляд на наклейки на чемоданах своей попутчицы.

Принцесса Хохенбах Салм.

В вагоне-ресторане ее новая знакомая завтракала и весьма оживленно беседовала с невысоким, полным французом.

Принцесса приветственно помахала ей рукой и указала на место рядом с собой.

– Вы такая энергичная! – воскликнула она. – На вашем месте я бы лежала и спала. Ну а теперь, месье Бодьер, продолжайте ваш рассказ. Это весьма интересно.

Принцесса болтала по-французски с месье Бодьером, по-английски с Джоан, на беглом турецком с официантом и временами обменивалась через проход репликами на таком же беглом итальянском с довольно меланхоличным офицером.

Француз закончил свой завтрак и удалился, вежливо поклонившись.

– Вы просто полиглот, – заметила Джоан.

На вытянутом бледном лице появилась на этот раз грустная улыбка.

– Почему бы и нет? Я сама русская. Была замужем за немцем, долго жила в Италии. Я могу говорить на восьми языках – на некоторых хорошо, на некоторых не очень. Ведь разговаривать – это такое удовольствие, вы не думаете? Все люди интересны, а ты живешь на земле так мало! Надо обмениваться мыслями, опытом. На земле недостаточно любви, я так считаю. Саша, говорят мне друзья, есть люди, которых невозможно любить, – турки, армяне. А я отвечаю – нет. Я всех их люблю. Гарсон, добавки.

Джоан слегка вздрогнула, потому что последнее предложение было словно продолжением предыдущего.

Официант вагона-ресторана уважительно поспешил к ним, и Джоан поняла, что ее попутчица была важной персоной.

Все утро и день они ехали по равнине, потом начали медленно взбираться в горы.

Саша сидела в своем углу, читала, курила и время от времени делала неожиданные и порой приводящие в смущение замечания. Джоан втайне восхищалась этой странной женщиной, обитательницей другого мира, мыслившей совершенно иначе, чем она привыкла.

Смешение общих фраз и вызывающей откровенности придавало ей странное очарование.

– Вы не читаете? – спросила вдруг Саша. – И ничего не делаете руками? Не вяжете. Это нехарактерно для большинства англичанок. И в то же время вы чистой воды англичанка – не ошибешься.

Джоан улыбнулась:

– По правде сказать, читать мне нечего. Я застряла в Тель-абу-Хамиде из-за поломки на железной дороге и прочитала все книги, которые у меня были.

– И не купили ничего в Алеппо? Вы довольствуетесь тем, чтобы просто сидеть и смотреть в окно на горы, но даже их не видите – вы смотрите на что-то такое, что видите вы одна, так ведь? В вашей душе бушуют какие-то сильные чувства или вы их недавно пережили. У вас горе? Или радость?

Джоан замялась, слегка нахмурившись.

Саша рассмеялась:

– А, ну это очень по-английски. Вам кажется дерзостью, если я задаю вопросы, которые мы, русские, считаем вполне естественными. Если бы я вас спросила, где вы были, в каких отелях останавливались, что видели, есть ли у вас дети и чем они занимаются, много ли вы путешествовали, знаете ли вы хорошего парикмахера в Лондоне – вы отвечали бы с удовольствием. Но если спрошу что-нибудь, что мне хочется узнать, – не случилось ли у вас горе, верен ли вам муж, много ли вы спите с мужчинами, что было в вашей жизни самым прекрасным, ощущаете ли вы любовь Бога, – вы обиженно замкнетесь и не будете со мной разговаривать. Но ведь это все намного интереснее.

– Я полагаю, – медленно ответила Джоан, – что мы как нация очень скрытны.

– Да-да. У недавно вышедшей замуж англичанки даже нельзя спросить, не собирается ли она завести ребенка. То есть нельзя спросить за обедом. Нет, надо отвести ее в сторону и поинтересоваться шепотом. И однако, если ребенок уже есть, в колыбельке, можно спросить: «Как ваш малыш?»

– Но ведь это довольно интимные темы, разве нет?

– Нет, я так не думаю. На днях я встретила подругу, которую не видела много лет, венгерку. Мици, спросила я, ты замужем уже несколько лет, а у тебя нет детей, почему? Она ответила мне, что не может понять, в чем дело. Пять лет, сказала она, они с мужем старались изо всех сил – ох как старались! Что же им с этим делать? И поскольку разговор происходил на вечеринке за обедом, все начали давать советы. И некоторые из них были весьма практичные. Кто знает, может, из этого что-нибудь получится.