Пелам Вудхаус - Сердце обалдуя

Близзард был бесподобен. К сожалению, в наши дни английские дворецкие все меньше и меньше соответствуют овеянному легендами образу, созданному их предшественниками. Современный дворецкий так и норовит оказаться стройным молодым человеком в прекрасной физической форме, которого легко принять за члена семьи. Близзард же принадлежал к старой доброй школе; прежде чем попасть к Фишерам, он пятнадцать лет прослужил у графа и, судя по виду, за эти годы и дня не прожил без пинты портвейна. Аромат портвейна, выпученные глаза и три подбородка – в этом был весь Близзард. У него были ноги колесом, а при ходьбе нижняя часть жилета выступала, словно авангард в королевском параде.

Сознание, что Ботт страстно желает заполучить Близзарда, давно согревало Бредбери душу. Однако никогда раньше Ботт не выражал свои чувства открыто.

– На Близзарда? – прошептал Фишер.

– На Близзарда, – твердо ответил Ботт, – у жены на следующей неделе день рождения, и я как раз подбираю подарок.

Бредбери Фишер содрогнулся, ноги стали как ватные. На лбу выступили капельки пота. Слишком уж велико было искушение.

– Может, возьмешь три миллиона… или четыре… или что-нибудь вроде того?

– Нет. Мне нужен Близзард.

Бредбери вытер платком взмокший лоб.

– Твоя взяла, – еле слышно сказал он.

Тем же вечером прибыла детская клюшка Джонса. Несколько часов Бредбери Фишер любовался ею с чистой радостью коллекционера, которому удалось заполучить настоящее сокровище, потом мало-помалу начал понимать, что натворил.

Он задумался о жене и о том, что она скажет, когда все узнает. Близзард был гордостью и отрадой миссис Фишер. Ей, подобно поэту, не доводилось лелеять лани нежной [5], но случись такое, она не привязалась бы к этой самой лани больше, чем к Близзарду. Даже сейчас мысли ее нет-нет да и возвращались к оставленному дома любимцу. Вот и сегодня Бредбери обнаружил, что в его отсутствие пришли три телеграммы.

Первая вопрошала:

Как Близзард? Жду ответа.

Вторая:

Как радикулит Близзарда? Жду ответа.

Третья:

Икота Близзарда. Как она? Попробуй «Тонизирующий бальзам доктора Мерфи». Все рекомендуют. Три раза день после еды. Принимать неделю. Сообщи результат.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: если, возвратившись домой, она узнает, что Бредбери обменял Близзарда на детскую клюшку для гольфа, развода не миновать. Любой суд присяжных в Америке единогласно примет решение в ее пользу. Первая жена получила развод по гораздо более пустяковому поводу. Да и вторая, и третья, и четвертая. А ведь эту жену Бредбери любил. Было в его жизни время, когда, потеряв жену, он относился к этому философски, зная, что при желании легко найдет другую. Однако с возрастом появляются постоянные привычки, и Бредбери уже не мыслил себя без нынешней спутницы жизни.

Итак, что делать? Что же, черт возьми, делать-то?

Положение безвыходное. Ничто, кроме Близзарда, не удовлетворит алчность завистливого Ботта. Но и о том, чтобы расстаться с клюшкой, подержав ее в руках, и речи быть не могло.

Всю ночь он беспокойно ворочался в кровати (эпохи Людовика XV), и вот, уже под утро, у него созрел грандиозный план.

На следующий день Бредбери отправился в гольф-клуб, где ему сообщили, что Ботт играет со своим знакомым, тоже миллионером. Ждать пришлось недолго, Ботт скоро появился.

– Эй, – сказал Глэдстон Ботт, как всегда не поздоровавшись. – Когда, наконец, я увижу своего дворецкого?

– В самое ближайшее время, – ответил Бредбери.

– Я ждал его вчера.

– Скоро получишь.

– Чем его кормить? – поинтересовался Ботт.

– Да тем же, что ешь сам. Когда жарко, добавляй серу в портвейн. Расскажи лучше, как сыграл?

– Проиграл. Чертовски не везло.

Глаза Бредбери Фишера засверкали. Пробил его час.

– Не везло? Скажешь тоже, «не везло». Везение тут ни при чем. Ты вечно жалуешься на удачу. Может, ты просто чертовски плохо играешь?

– Что?!

– Ты никогда не сможешь играть в гольф, если не освоишь азы. Вспомни, как ты бьешь по мячу.

– Ну и как же я бью по мячу?

– А так – ты все делаешь неправильно. При правильном замахе клюшка отводится назад, а вес тела плавно переносится на правую пятку и подушечки пальцев левой ноги. Однако как ни работай над техникой, все равно ничего не выйдет, если не перестанешь вертеть головой во время удара, потому что нужно смотреть на мяч.

– Эй!

– Очевидно, что при замахе нельзя делать резких движений, так как это приводит к потере равновесия. Ты должен понять, что совершенно необходимо…

– Эй! – прервал его Глэдстон Ботт.

Он был потрясен до глубины души. Ботт мог часами выслушивать подобные рассуждения от профессионалов или знакомых игроков с нулевым гандикапом. Гандикап Бредбери Фишера равнялся двадцати четырем, и Ботт свято верил, что может разделать Фишера под орех в любое время дня и ночи.

– С чего ты взял, – с жаром спросил он, – что можешь учить меня гольфу?

Бредбери Фишер усмехнулся про себя. Все шло в точности по его коварному плану.

– Друг мой, – ответил он, – я просто хотел помочь.

– Каков нахал! Да я разнесу тебя в пух и прах – только дай.

– Легко сказать.

– Я тебя дважды обыграл за неделю до твоего отъезда в Англию.

– Конечно, кто же станет играть в полную силу, когда на кону лишь несколько тысяч долларов. Ты не посмеешь сыграть со мной на что-нибудь стоящее.

– Когда угодно и на что угодно.

– Прекрасно. Сыграем на Близзарда?

– А ты что поставишь?

– Все равно. Пара железных дорог подойдет?

– Лучше три.

– Договорились.

– Как насчет следующей пятницы?

– Отлично, – ответил Бредбери Фишер.

Ему казалось, что все неприятности позади. Как и все гольфисты с гандикапом двадцать четыре, он ничуть не сомневался, что легко одолеет любого игрока своего уровня. А уж от Глэдстона Ботта он не оставит и мокрого места – стоит лишь заманить его на поле.

Однако когда наступило утро судьбоносного матча, Бредбери Фишер неожиданно почувствовал себя не в своей тарелке. Слабаком он никогда не был. Его хладнокровие в ответственные минуты давно стало легендой на Уолл-стрит. Во время известных событий, когда Б. и Г., объединившись, напали на В. и Д., и Фишеру, чтобы не упустить из рук Л. и М., пришлось скупать акции С. и Т., он и бровью не повел. А вот сейчас, за завтраком, пытаясь подцепить вилкой кусок бекона, он дважды промахнулся мимо тарелки, а на третий раз чуть не проткнул себе щеку. Один вид Близзарда – такого спокойного, такого уверенного, во всех отношениях превосходнейшего дворецкого, – окончательно лишил Бредбери присутствия духа.

– Я сегодня сам не свой, Близзард, – сказал он, натужно улыбнувшись.

– Да, сэр. Вы действительно выглядите обеспокоенным.