Джон Ирвинг - Правила виноделов

Пока Кенди протирала Роз Роз красным мертиолатом, Гомер показывал девушке инструменты.

– Это зеркало, – говорил он. – На ощупь холодное, но больно от него не будет. Ты вообще ничего не почувствуешь. А это вот расширители, – продолжал показывать Гомер, но Роз Роз зажмурилась.

– Вы раньше когда-нибудь это делали? – спросила она Гомера.

А он уже поднес к ее лицу эфирную маску.

– Дыши нормально, – сказал он.

Сделав первый вдох, Роз Роз широко открыла глаза и отворотила лицо, но Кенди, взяв в ладони ее голову, мягко вернула ее в правильное положение.

– Пожалуйста, скажите, вы делали это раньше? – глухо прозвучал из-под маски ее голос.

– Я хороший врач, очень хороший, – успокаивал ее Гомер Бур. – Расслабься и дыши спокойно.

– Не бойся, – последнее, что услышала Роз Роз из уст Кенди, и эфир начал затуманивать ее сознание.

– Я могу на нем ездить, – сказала она, вспомнив почему-то велосипед.

Гомер заметил, что пальцы у нее на ногах зашевелились: Роз первый раз в жизни ступала по песку пляжа. Песок совсем теплый. К берегу бежит волна, вода прибоя кипит вокруг лодыжек. «Ничего особенного», – проговорила она, оглядывая океан.

Гомер осторожно вводил зеркало, пока ясно не увидел шейку матки; затем взялся за расширитель, скоро зев шейки смотрел на него, как широко открытый глаз. Шейка матки была слегка рыхлая и чуть увеличена; ее омывала чистая здоровая слизь нежнейшего розового цвета. Внизу слышался грохот летающего инвалидного кресла и заливистый, на грани истерики, смех малышки.

– Пойди скажи им, чтобы не перевозбуждали ребенка, – обратился он к Кенди, как будто она была его многолетней помощницей за операционным столом и он привык отдавать ей распоряжения, а она – беспрекословно их выполнять.

Шум внизу (и уговоры Кенди) не отвлекали его от работы. Наконец зев шейки матки раскрылся достаточно, и он выбрал кюретку требуемого размера. После первого раза будет легче, думал Гомер. Он понимал: самое худшее – выступать в роли Бога, когда в этом замешан личный интерес. Раз он делает аборт Роз Роз, значит может делать любой другой женщине. Распоряжаться жизнью и смертью – прерогатива Бога. Его дело – помогать женщинам. Что они решат, то и будет – аборт или роды.

Гомер Бур дышал медленно и ровно; его самого удивляла твердость его руки. Он не моргнул, когда кюретка коснулась живой плоти; и даже не отвел глаз от продукта зачатия. Этого непостижимого чуда.

Кенди ту ночь провела в комнате Анджела: вдруг молодой женщине что понадобится; но Роз Роз спала как сурок. Из-за отсутствующего зуба она присвистывала во сне, потому что спала с приоткрытым ртом. Но звук был совсем слабый, и Кенди тоже выспалась, заняв кровать Анджела.

Анджел спал внизу с Уолли на широкой двуспальной кровати. Заснули они поздно: Уолли рассказывал, как влюбился в Кенди. И хотя Анджел знал эту историю, сейчас слушал с особым вниманием, ведь он и сам был влюблен. И еще Уолли наказал ему помнить о темных проявлениях жизни, в окружении которых вырос его отец.

– Давно это было… – проговорил он. – Можно вырвать Гомера из Сент-Облака. Но Сент-Облако из Гомера не вытравишь. В любви что главное, – продолжал наставлять он Анджела, – ни к чему никогда не принуждай любимого человека. Естественно желание, чтобы он делал то, что ты хочешь или считаешь правильным; но лучше пусть все происходит само собой. Нельзя вмешиваться в жизнь других, в том числе и в жизнь того, кого любишь. Это трудно, – добавил он, – потому что иногда так и подмывает вмешаться. Диктатором быть приятно.

– Еще труднее, когда хочешь кого-нибудь защитить и не можешь, – сказал Анджел.

– В таких случаях надо не защищать, малыш, а просто любить, – заметил Уолли. – Иногда это все, что мы можем сделать.

Уолли скоро заснул и увидел себя на плоту, плывущем по Иравади. Один из друзей-бирманцев предложил спустить ему мочу. Окунул в шоколадные воды реки бамбуковый побег, насухо вытер о ленту, которой подвязывал к голове корзину, затем поплевал на него. «Хочешь пи́сать?» – спросил он Уолли. «Нет, спасибо», – ответил Уолли во сне и громко сквозь сон произнес:

– Сейчас пи́сать нет.

Анджел улыбнулся этим словам, и сон тоже смежил его веки.

Наверху, в «хозяйской» спальне, Гомер, по обычаю, бодрствовал. Он сам предложил взять к себе на ночь малышку. «Мне все равно не заснуть», – объяснил он. Гомер уже забыл, какую радость приносило ему ночное бдение у кроватки сына. Малыши напоминали ему его самого – им всегда ночью что-то нужно. Дочке Роз Роз он дал бутылочку со смесью, она стала сосать и тут же опять уснула. Гомер опять бодрствовал один; с каким удовольствием смотрел он на малюсенькую девочку, спящую у него на кровати. Темное личико величиной с ладонь, ручки иногда вскинутся, пальчики разожмутся и сожмутся, как будто что-то хватают во сне. Опять рядом живое существо, дыхание напомнило Гомеру спальню мальчиков в Сент-Облаке. И он с болью в сердце представил себе недавнее прощальное благословение.

– Давайте порадуемся за доктора Кедра, – тихо проговорил он. – Доктор Кедр нашел семью. Спокойной ночи, доктор Кедр.

Кто, интересно, произнес эти слова в Сент-Облаке? Наверное, сестра Анджела, и он решил, что напишет именно ей.

Теперь, когда доктора Кедра не стало, мысль о замене дряхлого старца и потенциального гомосексуалиста больше не доставляла миссис Гудхолл того острого наслаждения; но в ее неугомонной голове уже созревал новый волнующий план. Вот бы пригласить вместо доктора Кедра молодого миссионера, который так горячо полемизировал с ненавистным стариком! А для доктора Гингрича забрезжил наконец луч справедливости. Место свихнувшегося старика займет не покорившийся ему человек. Но если честно признаться, доктора Гингрича больше волновало состояние рассудка миссис Гудхолл; он с упоением наблюдал за этой гремучей смесью – манией праведности, помноженной на вдохновенную ненависть.

Конечно, все попечители горели желанием встретиться с доктором Буком. Но доктор Гингрич жаждал к тому же понаблюдать за миссис Гудхолл. В лице у нее развился недавно нервный тик. Если кто-то доставлял ей огромное удовольствие или, наоборот, вызывал сильнейший гнев, правая щека у нее начинала бешено дергаться. И можно ожидать, что знакомство с миссионером-праведником вызовет в лице миссис Гудхолл мощнейший мышечный спазм. Доктору Гингричу не терпелось это увидеть.

«Надо заморочить попечителям мозги, – писал сестре Анджеле Гомер. – Сообщите им, что ваши попытки связаться с доктором Буком кончились пока ничем. Доктор сейчас в Индии, на пути из одной миссионерской больницы в другую. Одна, скажем, в Ассаме, другая в Нью-Дели. И связаться с ним можно будет самое раннее через неделю. Так что, если его привлечет место врача в Сент-Облаке, он появится здесь не раньше начала ноября».