Альбер Камю - Падение. Изгнание и царство

– Он сказал: только сорок километров.

– Где мы были? В Токио?

– Нет, все японцы у нас приезжают сюда.

– Почему?

– Никто не знает. Они ведь желтые, ты же знаешь, месье д’Арраст.

Лес понемногу редел, дорога становилась более легкой, хоть и скользкой. Колеса буксовали по песку. Через дверцу проникало влажное, теплое, немного терпкое дуновение.

– Чувствуешь, – с видимым удовольствием сказал шофер, – это хорошее море. Скоро Игуапа.

– Если только у нас хватит бензина, – усомнился д’Арраст.

Он снова мирно уснул.

Рано утром, сидя на кровати, д’Арраст удивленно озирал больничную палату, где он только что проснулся. Высокие стены, до половины покрашенные коричневой известью, выше были побелены в незапамятные времена, и лоскутья желтоватых корок покрывали их до потолка. Друг против друга стояли два ряда коек. Д’Арраст видел только одну смятую постель в конце своего ряда, но она была пустой. Слева от себя он услышал шум и обернулся к двери, где смеясь стоял Сократ, держа в каждой руке по бутылке минеральной воды.

– Счастливое воспоминание, – сказал он.

Д’Арраст встряхнулся. Да, больница, куда мэр города поселил их накануне, называлась «Счастливое воспоминание».

– Надежное воспоминание, – продолжал Сократ. – Они мне сначала приказали построить больницу, потом построить воду. А пока «Счастливое воспоминание» держит газированную воду, чтобы ты умылся.

Он исчез, смеясь и напевая, с виду совсем не обессилевший от непрерывного чихания, всю ночь сотрясавшего его и мешавшего д’Аррасту уснуть.

Теперь д’Арраст полностью пробудился. Сквозь зарешеченные окна он видел перед собой маленький дворик с красной землей, размытой дождем, который бесшумно моросил над рощицей крупных алоэ. По двору шла женщина, развернув над головой желтую косынку. Д’Арраст снова лег, потом сразу же вскочил с кровати, согнувшейся и застонавшей под его тяжестью. В этот же миг вошел Сократ:

– За тобой, месье д’Арраст. Мэр ждет во дворе. Но, заметив всклокоченный вид д’Арраста, добавил:

– Не волнуйся, он никогда не спешит.

Побрившись и умывшись минеральной водой, д’Арраст вышел под козырек пристройки. Мэр, низкорослый человечек в очках с золотой оправой, казалось, был всецело поглощен угрюмым созерцанием дождя. Однако обворожительная улыбка преобразила его лицо, как только он заметил д’Арраста. Он напряг свое маленькое тело и, бросившись к колоссу, попытался обнять мощный торс «месье инженера». В ту же самую минуту перед ними затормозила машина с другой стороны невысокой стены, окружавшей двор, она заскользила по мокрой глине и как-то криво остановилась.

– Судья! – сказал мэр.

Судья, как и мэр, был одет в темно-синее. Но он был гораздо моложе или по крайней мере казался таковым благодаря своей элегантной фигуре и свежему лицу удивленного юноши. Сейчас он шел через двор, направляясь к ним и грациозно избегая луж. В нескольких шагах от д’Арраста он уже протягивал руки и поздравлял его с благополучным прибытием. Он горд принять месье инженера, который оказывает честь их неприметному городу, он радуется неоценимой услуге, которую месье инженер окажет Игуапе, возглавив строительство маленькой дамбы; эта дамба спасет от затопления нижние кварталы. Повелевать водами, укрощать реки, ах, это великое ремесло, и бесспорно бедняки Игуапы запомнят имя господина инженера и еще многие годы будут поминать его в своих молитвах. Д’Арраст, побежденный столь неотразимым шармом и красноречием, поблагодарил за прием и больше уже не спрашивал себя, какое отношение к дамбе мог иметь судья. Впрочем, по мнению мэра, им следовало посетить клуб, где влиятельные горожане желали достойно принять господина инженера перед тем, как отправиться осматривать нижние кварталы.

Кто же эти влиятельные граждане?

– Ну, – сказал мэр, – я сам, поскольку я мэр, присутствующий здесь господин Карвало, начальник порта и некоторые другие менее значительные лица. Впрочем, вам можно не обращать на них внимания, они не говорят по-французски.

Д’Арраст позвал Сократа и распорядился, чтобы тот разыскал его на исходе утра.

– Хорошо, – сказал Сократ. – Я пойду в Сад Фонтана.

– В Сад?

– Да, его все тут знают. Не надо волноваться, месье д’Арраст.

Больница, д’Арраст заметил это выходя, была построена на краю леса, густая листва почти нависала над крышами. На кроны деревьев, сливающиеся в единую поверхность, теперь ниспадала пелена мелкого дождя, которую густой лес бесшумно впитывал, как огромная губка. Город – около сотни домов, покрытых выцветшей черепицей, – простирался между лесом и рекой, отдаленное дыхание которой доходило до больницы. Машина въехала сначала на размытые улицы и почти тотчас же вырвалась на довольно просторную площадь, хранящую на своей красной глине между многочисленными лужами следы шин, железных колес и сабо. Низкие дома, облицованные разноцветной штукатуркой, замыкались в круг, за пределами которого виднелись две башни бело-голубой, в колониальном стиле церкви. Над этим голым пейзажем витал запах соли, идущий от лимана. Посреди площади бродило несколько промокших силуэтов. У домов толклась пестрая толпа пастухов, японцев, индейцев-метисов, там же прохаживались мелкими шажками знатные граждане города, элегантные темные костюмы которых казались невероятно экзотичными. Люди неспешно сторонились, чтобы уступить место машине, потом останавливались и провожали ее взглядами. Когда машина встала на площади перед одним из домов, вокруг нее образовался молчаливый кружок промокших пастухов.

В клубе, представляющем собой нечто вроде маленького бара на втором этаже со стойкой из бамбука и металлическими столиками, собралось много почетных горожан. После того как мэр со стаканом в руке поздравил д’Арраста с благополучным прибытием и пожелал ему всяческого благополучия, все выпили тростниковой водки в честь гостя.

Но в то время как д’Арраст пил, стоя у окна, огромный верзила в бриджах и крагах подошел к нему, немного покачиваясь, и разразился быстрой и непонятной речью, в которой инженер уловил только слово «паспорт». Он помешкал, потом вытащил документ, который тот жадно ухватил. Полистав паспорт, верзила явственно впал в дурное настроение. Он снова заговорил, потрясая паспортом перед носом у инженера, спокойно наблюдавшего за этим сердитым господином. Улыбающийся судья тотчас направился к ним и спросил, в чем дело. Пьянчуга с минуту изучал хрупкое созданье, позволившее себе прервать его, потом, пошатываясь все более рискованно, вновь потряс паспортом теперь уже перед лицом нового слушателя. Д’Арраст мирно уселся за столик и ждал. Диалог стал очень оживленным, и вдруг судья заговорил громовым голосом, который у него трудно было заподозрить. И верзила неожиданно отступил с видом ребенка, застигнутого на месте преступления. Судья еще гремел, когда он пошел к двери кривоватой походкой наказанного школьника и мгновенно исчез.