Фазиль Искандер - Кролики и удавы. Созвездие Козлотура. Детство Чика (сборник)

Дядя Сандро, так и не выбрав курятины, подозрительно покосился на собаку, а потом взял огурец, ножом разрезал его вдоль и, густо, как повидлом, намазав одну долю аджикой, откусил, с удовольствием крякнув от остроты.

– Так на чем я остановился? – спросил он у Чика, бодро причмокивая. Огурец всегда едят бодро, подумал Чик, а помидор задумчиво.

– Вы перебежали висячий мост! – радостно воскликнул Чик, чувствуя, что вопрос о курятине отсечен навсегда.

– Да, – продолжил дядя Сандро, хрустя огурцом и постепенно вдохновляясь, – я перебежал висячий мост. Козлокрад не видел меня, потому что он, повернув голову вверх, разговаривал с моим товарищем. И только когда я уже был в десяти шагах от него, он услышал мои шаги и обернулся. Если бы ты, Чик, видел его в это мгновенье! По лицу его ясно было, что он начинает догадываться, что мы как-то сговорились с товарищем, но он никак не мог понять, каким путем мы сговорились. То, что мой крик проплыл над ним, он не догадался. Долинный человек. Одним словом, у него было такое лицо – краше человека из петли вынимают. Я подошел к моему товарищу и поднял винтовку козлокрада. Затвор лежал отдельно, как вырванный язык. Я вложил затвор на место и крикнул козлокраду:

– Так, значит, хлеб-соль моего дома давно превратился в дерьмо?! А право твое за твоим плечом?!

Он вскочил на ноги и стал пятиться к реке. Я снял ремень со своего козла и кинул ему.

– Теперь, – говорю, – если черта скрадешь в аду, этим же ремнем вяжи его!

И так я шел на него, а он пятился. Я шел на него, а он пятился к реке. Но слова не сказал и милости не просил. Чего не было, того не было. И уже над самой рекой, у обрыва, он знаешь что крикнул?

– Что? – спросил Чик с нетерпением.

– Ни один человек в мире не догадается, что он сказал! – воскликнул дядя Сандро.

– Что, что он сказал?! – в нетерпении повторил Чик, думая, что последние слова абрека раскроют какую-то великую тайну.

В это время он как-то случайно взглянул на тетю Катю и увидел, как она, брезгливо сморщив лицо, качает головой, стараясь внушить Чику, чтобы он ни одному слову дяди Сандро не верил. Чик быстро отвел от нее глаза. Ему не хотелось принимать участие в предательстве рассказа дяди Сандро.

– «Белые мыши!» – крикнул он, – продолжал дядя Сандро, сам возбуждаясь, – и я выстрелом сбросил его в реку. Он так пятился, что я мог бы и не стрелять, он бы сам свалился в реку и утонул. Но я хитрить перед судьбой не хотел, я сам его сбросил выстрелом. Потом в эту же реку я сбросил его ремень и винтовку. Винтовку было жалко, но мы боялись, что отец, увидев чужое оружие, что-нибудь заподозрит. Отец ненавидел такие дела…

– Но почему же он вспомнил белых мышей?! – воскликнул Чик. – Он еще в амбаре предчувствовал, что от них исходит какая-то опасность?

– Ерунда все это, Чик, – сказал дядя Сандро, успокаиваясь, – он погиб от своей бессовестности, а не от белых мышей. Я много об этом думал.

– А может, он не знал, что это ваше стадо? – спросил Чик, сам не понимая, чего он ищет: оправдания для абрека или оправдания для выстрела.

– И это его не спасает, – сказал дядя Сандро, улыбаясь Чику крепкими зубами. – Знаешь, что мой товарищ сказал, когда мы быстро двинулись вперед, догоняя стадо?

– Что? – спросил Чик.

– Он, думая, что и мой товарищ абрек, сказал ему: мол, тут сейчас прошел богатый крестьянин со своим огромным стадом. Там всего четверо мужчин, и только один из них с оружием. Так оно и было. Ружье было только у Кязыма. И он моему товарищу говорит: мол, перебьем их всех, а стадо перегоним на Северный Кавказ и там продадим. Значит, он откуда-то из-за кустов следил за стадом и теми, кто его вел. Братьев моих он прекрасно знал, а отца хоть лично и не знал, но за две недели из-за плетенки амбара он не мог не увидеть моего отца, вечно покрикивавшего на коз и на людей: и тех, и других он всегда укорял в лени. Но во всем этом, Чик, все равно был великий божий замысел.

– Как так? – спросил Чик. Уши у него горели.

– А вот слушай меня дальше, – продолжил дядя Сандро с удовольствием. – Наконец мы догнали свое стадо. Мой отец! Такого хозяина в Чегеме нет и не будет. Он только взглянул на нашего чернявого козла и сразу спросил: «Чего это вы ему шею ремешком стягивали?» Мы не замечали следа от ремня, а он одним глазком взглянул и заметил. «Да заупрямился, – говорю, – не хотел идти. Мы его еле затащили сюда. Оттого так и опоздали». Отец подумал, подумал и сказал: «Это моя ошибка, мой грех. Когда мы богу гор оставляли трех коз, я хотел и этого оставить. Но потом пожалел. Старый он, я привык к нему. Вот он и не хотел идти, чувствуя, кто его хозяин теперь. Надо его сегодня же зарезать и съесть в честь бога гор». Ты видишь теперь, Чик, какой узорчатый замысел выполнил бог?

– Какой? – спросил Чик, удивляясь, что у бога бывают узорчатые замыслы.

– Бог наказал отца за то, что он пожалел чернявого козла и не оставил его в лесу, – дядя Сандро загнул на руке мизинец: первое наказание. – Но в конце концов отец сам догадался принести этого козла ему в жертву. Бог наказал меня страхом смерти за то, что я, губошлеп, вместо того, чтобы все время следовать за стадом, соблазнился черникой, – дядя Сандро загнул на руке безымянный палец: второе наказание. – Но самое главное, бог наказал этого абрека за то, что он плюнул на наш хлеб-соль, и за то преступление, из-за которого он прятался у нас. Видно, это было очень подлое преступление, но мы о нем теперь никогда не узнаем, – дядя Сандро безжалостно загнул средний палец: третье наказание.

Чик невольно обратил внимание на то, что сила наказания бога как бы соответствовала величине загнутого пальца. Средний палец был самый длинный, и самое тяжелое наказание пало на абрека.

– Бог восстановил порядок, – продолжал дядя Сандро, – в этот же вечер мы зарезали чернявого козла. Перед этим отец помолился богу гор и попросил его простить ему его ошибку. Потом мы долго варили в котле этого козла и наконец съели свое жертвоприношение.

– Вкусным оказался? – полюбопытствовал Чик, представляя, как в альпийском шалаше едят горячее дымящееся мясо.

– Да нет, не особенно, Чик, – признался дядя Сандро, – хотя мы были очень голодными.

– Это бог гор сделал его мясо не очень вкусным? – спросил Чик не без доли школьной атеистической насмешки.

Но дядя Сандро этого не заметил.

– Бог гор такими мелочами не занимается, – важно напомнил дядя Сандро, – просто козел этот был очень старый.

– А вы потом, когда ты убил этого абрека, видели его труп в воде? – спросил Чик.

– Нет, – ответил дядя Сандро, – там было такое течение, что его тут же унесло.

Чик представил, как буйный горный поток несет труп, иногда больно стукая его о камни головой, и ему стало жалко труп, который уродуется бешеным равнодушным течением.