Андрей Битов - Нулевой том (сборник)

Мыться не хотелось. «Надо сначала размяться, – считал Кирилл. – Ладно, подожду, пока он уйдет. Тем временем письмо соображу…»

Мишка все не уходил.

Дорогая мама! – вывел Кирилл.

Подумал.

Поставил в углу число.

Подумал.

Вывел в другом углу «г……..ск».

Подумал.

Отложил письмо. Взял конверт.

Надписал адрес.

И обратный тоже.

Подумал.

Хрустнул суставами: «Потом».

Взял английскую книжку. Выписал пару слов.

«Какой-то я сегодня вялый, – подумал. – Все валится из рук».

«Война и мир» тоже вывалилась.

«Крокодил» не вывалился, но кончился.

«Нет, надо сделать разминку! Расклеился! Безвольная тряпка. Размазня», – заводил он себя.

Помогло. Кирилл спустился вниз.

Там в подвале жили те, с кем он не ссорился.

– А-а, Кирюша! – закричал Сеня-младший. – Что же ты к нам редко так заходишь?

– Там у нас пол моют, – почему-то сказал Кирюша.

– Так ты посиди. А мы пойдем. Нам тут с корешом сходить надо, – подхихикнул он, толкнув приятеля локтем в бок. – А то пошли с нами. А то лучше посиди тут. Вот ключ. Спрячешь под коврик.

Ушли. Кирилл присел на кровать.

В окошке подвала проходили люди – туловища и ноги. Головы им отрезало верхним краем окна.

«Нельзя так раскисать, – говорил себе Кирилл. – Ведь уже начал вчера. Самое трудное – начать. Полдела, можно сказать. Нелепо бросать на полдороге. Надо сделать разминку… Если я их не вижу, то и они меня не видят», – подумал Кирилл, глядя в окошко.

Распахнул его. Разделся и приступил.

Раз-два! – выкидывал он в стороны руки. Хрясть-хрясть! – похрустывали суставы.

Теплота разливалась по телу. Уходили сон и вялость.

«Всех и делов! – бодро подумал Кирилл. – Главное – начать».

Приседание – раз-два! раз-два! Присядешь – к людям прирастают головы. В окошке проходили люди в рост.

Пошатываясь, почти влетели в окно двое пьяных с утра пораньше. Один из них поймал руками наличник, тем и удержался. Голова его проскочила в комнату. Он бессмысленно уставился на голого Кирилла, вращающего руками, повращал глазами, следя.

– Ишь ты! – сказал он. – Какой, спортом занимается!

– А мы – спиртом, – сказал другой.

Заржали.

– Эх ты, Ваня! – сказал первый. – Вот как надо жить по режиму. – Вытащил голову из окна, и они ушли шатаясь.

Кирилл был тверд. Он продолжал упражнения.

Раз! раз! – выбрасывал он как можно выше ноги.

Остановилась старуха с кошелкой. Нагнулась, заглянула, подперла щеку, уставилась.

– Срамота-то какая… Срамота, – кивала она головой, стоя все в той же неудобной позе.

Кирилл разозлился:

– А кто тебе смотреть велит?

– Тьфу, срамота! – Она поплелась дальше.

«И все-таки. А я все-таки». Лег на спину, поднимал туловище.

Раз-два! Раз-два!

– Смотри, смотри! – кричала девчушка лет десяти, чуть не падая в комнату. – Дяденька голый-голый… Смотри, смотри! – махала она рукой.

Подбежали.

– Дяденька голый! Голый, голый! – кричали девчушки в окошке.

Кирилл бросился к окну.

– А ну, брысь!

Рассыпались как горох. Исчезли.

Кирилл захлопнул окно.

Раз-два!

Откуда столько? Все окошко забито любопытными рожицами. Приклеилась к стеклу масса расплющенных носов, масса розовеньких языков.

– Голый, голый! – визжали девчушки. – Голо-голо-лого-ло! – сливались голоса.

– Где голый? Кто голый? – услышал Кирилл уверенный бас.

– Тьфу, пропасть! – сказал он в сердцах, схватил одежду и помчался в коридор одеваться.

«Вздумал тоже! Самоусовершенствованием решил заняться, – презрительно говорил себе Кирилл, путаясь в рукавах. – Я не ем больше мяса… Философию Льва Толстого собрался осваивать, языки изучать – подумать только! – издевался он. – Старомодность какую развел… Институтка! Красивее захотел стать… обольститель! Чтобы все оборачивались: “Ах, что за юноша…”

Да что такое самоусовершенствование? Суть физкультура. Занятие для кретинов. Разве в наше время – думать об этом! Жить надо. Надо жить. Просто – жить. И не строить себе глупых программ. “Пунктики” на бумажке записал. Еще дневнику не хватает завестись. Жить надо – есть, пить, вкалывать, любить. И никаких сложностей. Просто. Делать надо… Де-лать.

С-само-ус-с-совершенс-с-ство-ва-ва-ва-ние… – ругался Кирилл. – Самоусовершенствование и всяческая физкультура…»

И Кирилл пошел в столовую и наелся так, что гудело брюхо. Задержался у пивного ларька и выпил две большие кружки.

«Вот это да! Это славно», – грелся он на солнышке.

А когда направлялся к автобусной остановке, нос к носу столкнулся с Люсей.

– Что же вы нас забыли? – ласково сказала она.

– Да нет, что вы! – обрадовался Кирилл. – Я как раз собирался…

– Ведь у вас завтра день рождения. Вы ведь говорили? Или это не так? – заулыбалась Люся.

«Славная девка! Что это я напридумал себе…»

– Так, так, – подхватил он. – Как же, как же! Конечно, завтра.

– Так, значит, наш договор в силе? Мы вас ждем завтра…

– Обязательно, обязательно, – расшаркивался Кирюха. – А то даже обидно – день рождения… и без хорошей компании…

– А вы куда? Может, меня проводите…

– Да ведь мне на работу, – разочарованно протянул Кирилл.

– Так вы меня не проводите? – Люся кокетливо повела плечиком.

– Ой, Люся, не расстраивайте меня! Ей-ей, мне на работу. Я сам очень хочу…

– Смотрите, смотрите, как вам лучше… – увела взгляд Люся. – Ну, так мы вас ждем.

– Что значит – мы?

– Я и Валя.

– А Валя зачем?

– Она славная девушка. Очень хорошая. Она тоже очень хотела вас видеть.

– Зачем?

– Запишите адрес, это у нее.

«Здорово. Так и надо жить – брать обеими руками!» – приятно думал Кирилл, трясясь в автобусе.

По телу бегала кровь. В окно стучало солнце. За окном было весело.

В автобусе ехали все больше бодрые, жизнерадостные люди.

«А подругу… подругу как-нибудь сплавим».

Проснулся поздно, а думал – рано. Спалось сладко.

Открыл глаза, и еще сладко дремала каждая мышца. Не то что не хочется шевелиться, а просто, кажется, невозможно.

Покойно.

И ровный шум. Будто кто-то плескает и плескает в окно ведро за ведром.

Вниз, вниз. Струйки, струи. Сплошь.

Как-то удивительно заторможенно и цепенело на душе. Так уже было. Был дождь. И так же словно никуда не нужно было идти или двигаться.

И, наверно, ничего не надо.

Дом обложен тихим компрессом.

Времени нет.

Как ни глянешь: серо и струи, струи – ничего не видать.

Ничего и не надо.

Вот такой дождь будет лить сто лет… Сто лет лежать и не двигаться.

Но так показалось, и чего-то стало надо, даже гораздо раньше, чем кончился дождь, а дождь перестал раньше ста лет.

Спустился вниз и остановился в подъезде. Плотным козырьком выгибалась на карнизе вода и спускалась, как занавес – целлофановая обертка.