Жоржи Амаду - Габриэла, гвоздика и корица

Статья молодого студента осталась бы в полной безвестности, если бы по чистой случайности журнал не попал в руки одного писателя-моралиста, папского графа [55] Папский граф – один из титулов, дарованных Папой Римским. и члена Бразильской академии литературы. Ярый защитник добродетелей монарха, граф счёл, что этот «злобный анархистский пасквиль» задел его собственную честь, поставив «выдающегося человека» в смешное положение воздыхателя, вероломного гостя, флиртующего с невинной девушкой, чью семью он прославил своим посещением. Граф на великолепном португальском языке XVI века разгромил дерзкого студента, приписав ему намерения и цели, которых Пелопидас никогда не имел.

Студент возликовал: столь резкая отповедь – почти признание его правоты. Для второго номера журнала он подготовил статью, написанную языком не менее изысканным. Основываясь на неоспоримых фактах и особенно на стихах поэта Теодору ди Кастру, он камня на камне не оставил от претензий графа. Журнал, однако, прекратил своё существование, второй номер так и не вышел. Газета, в которой граф нападал на Пелопидаса, отказалась публиковать его ответ, но после долгих препирательств всё же поместила в самом углу страницы заметку в двадцать печатных строк с изложением статьи Доктора, написанной на восемнадцати листах. Даже сегодня Доктор бравирует своей «непримиримой полемикой» с членом Бразильской академии литературы, имя которого известно всей стране.

– Моя вторая статья сокрушила его и заставила замолчать…

Эта полемика навечно вошла в анналы интеллектуальной жизни Ильеуса, её постоянно приводят как доказательство высокого уровня ильеусской культуры наряду с почётным упоминанием в столичном журнале имени Ари Сантуса, нынешнего президента объединения Руя Барбозы, молодого клерка из экспортной фирмы, участвовавшего в конкурсе на лучший рассказ, и стихами уже упомянутого Теодору ди Кастру.

Что до тайных амуров императора с Офенизией, то дело, похоже, не зашло дальше взглядов, вздохов и произнесённых шёпотом клятв. Путешествующий император познакомился с Офенизией на празднике в Баии и без памяти влюбился в её глаза. А поскольку в особняке Авила на Ладейра-ду-Пелоуринью [56] Ладейра-ду-Пелоуринью (Спуск Позорного столба) – исторический центр Салвадора, здесь сейчас расположено здание Фонда Жоржи Амаду. проживал некий отец Ромуалду, знаменитый латинист, император появлялся там ещё много раз, якобы для бесед с этим мудрым священником. На кружевных балконах особняка монарх на латыни изливал свою тоску, сгорая от тайной и запретной страсти к прекрасному цветку рода Авила. Офенизия, растревоженная кормилицей, кружила по залу, где мудрый чернобородый император обменивался научными знаниями с отцом Ромуалду под почтительным наблюдением ничего не понимавшего Луиса Антониу д’Авила, её брата и главы семейства. Как известно, Офенизия после отъезда влюблённого императора начала военные действия, чтобы заставить семейство переехать ко двору, но потерпела поражение, столкнувшись с упорным сопротивлением Луиса Антониу, хранителя фамильной и девичьей чести.

Этот Луис Антониу д’Авила погиб в чине полковника в войне с Парагваем, когда во главе отряда, набранного из работников его сахарных плантаций, отступал из Лагуны [57] Одно из трагических событий войны с Парагваем (1864–1870). . Романтическая Офенизия осталась непорочной и умерла от чахотки в поместье Авила, тоскуя по бородатому императору. От пьянства умер поэт Теодору ди Кастру, страстный и нежный певец прелестей Офенизии, стихи которого пользовались в своё время определённой популярностью, а теперь незаслуженно вычеркнуты из отечественных антологий.

Он посвятил Офенизии свои самые изысканные стихи и, воспевая в роскошных рифмах её хрупкую, болезненную красоту, тщетно молил её о любви. Эти стихи до сих пор декламируют под музыку ученицы монастырской школы на различных праздниках и вечерах. Поэт Теодору, личность богемная и трагическая, несомненно, умер от томления и тоски (кто будет спорить в этом вопросе с Доктором?) через десять лет после того, как из ворот погружённого в траур особняка вынесли белый гроб с измождённым телом Офенизии. Упился до смерти, топя своё горе в алкоголе, дешёвой кашасе [58] Кашаса – водка из сахарного тростника. , которую гнали на сахарных заводах в поместье Авила.

У Доктора, как мы видим, не было недостатка в интересном материале для его неизданной, но уже знаменитой книги: Авила – владельцы сахарных плантаций и винокурен, сотен рабов и бескрайних земель, Авила – хозяева поместья в Оливенсе и особняка на Пелоуринью в столице штата, Авила с пантагрюэльскими аппетитами, Авила с любовницами при дворе, Авила – это прекрасные женщины и бесстрашные мужчины, среди которых был даже один учёный. Помимо Луиса Антониу и Офенизии, и до и после них, были и другие выдающиеся Авила, например, тот, что в 1823 году вместе с дедом Кастру Алвеса [59] Кастру Алвес (1847–1871) – бразильский поэт, боровшийся за отмену рабства. сражался с португальскими войсками за независимость Баии [60] С освобождением Баии от португальцев в 1823 году закончилась война за независимость Бразилии. . Ещё один, Жерониму Авила, занялся политикой и, проиграв выборы, результаты которых он сфальсифицировал в Ильеусе, а его противники – во всех остальных городах и посёлках муниципалитета, сделался разбойником и с отрядом своих сторонников устраивал засады на дорогах, грабил посёлки и наконец выступил в поход на столицу штата, угрожая свергнуть правительство. Посредники добились мира и возмещения ущерба для вспыльчивого Авила. Упадок семьи стал очевиден при Педру д’Авила, рыжебородом и необузданном; он оставил усадьбу (особняк в Баии к этому времени был уже продан), сахарные и винокуренные заводы, уже заложенные, и, бросив семью в слезах и печали, сбежал с цыганкой, необыкновенной красавицей и, как говорила безутешная супруга, злобной ведьмой. Известно, что этот Педру д’Авила был убит в уличной драке другим любовником цыганки.

Все это теперь стало прошлым, давно забытым жителями Ильеуса. Новая жизнь началась с появлением какао, а то, что было раньше, не имело значения. Сахарные заводы и винокурни, кофейные плантации, легенды и истории о них – всё исчезло навсегда; их заменили плантации какао и новые легенды и истории, в которых говорится, как люди воевали между собой за владение землёй. Слепые певцы разнесли по ярмаркам до самых дальних уголков сертана [61] Сертан – внутренние засушливые районы Бразилии. имена героев зоны какао, рассказали о подвигах и славе этих мест. Одного только Доктора интересовало семейство Авила. Но тем не менее уважение горожан к нему постоянно росло. Эти грубые завоеватели земель, малограмотные фазендейро испытывали почти подобострастное уважение к знанию, к образованным людям, которые писали в газетах и произносили речи.