Ирвин Шоу - Нищий, вор. Ночной портье

Вокруг него даже на узкой, выложенной камнем дороге, идущей вдоль крепостного вала, бурлило движение. Когда-то Антиб был сонным, позабытым Богом и людьми городишком, теперь же стал прибежищем фаворитов или жертв двадцатого века, убежавших от зимы в теплые края, чтобы жить здесь и работать, а не только играть в рулетку. Цветы и легкая промышленность. Он сам был человеком севера, но не отказался бы провести несколько лет на юге. Не случись то, что случилось, он мог бы уютно здесь устроиться и жить тихо и незаметно, с облегчением, как это делают некоторые, удалившись от дел в неполные сорок лет. Элементарное знание французского языка у него есть – с Жанной-то он разговаривает, мог бы еще подзаняться, научился бы читать Виктора Гюго, Жида, Кокто, новых писателей, стоящих того, чтобы их читали, ездил бы в Париж в театры. Мечты. Он может жить в любом месте, но только не в этом прекрасном уголке, где все будет напоминать о случившемся.

Он снова зашагал вдоль крепостного вала по направлению к порту. Он попросит Дуайера найти Кейт, и они посидят в кафе, потому что Кейт сказала, что больше не хочет видеть «Клотильду». Может, конечно, теперь она передумала, ибо не отличалась сентиментальностью, но уж он-то, во всяком случае, ее принуждать не будет.

Как раз у входа в порт было небольшое кафе для моряков. За крошечным столиком на террасе сидели Дуайер и спиной к Рудольфу какая-то женщина. Он окликнул Дуайера, женщина повернулась, и он узнал Кейт. Она похудела, а может, так кажется из-за черного платья. Ореховый загар ее поблек, волосы причесаны небрежно. Он почувствовал приступ гнева или чего-то похожего. Знает же, что он изо всех сил старается ей помочь, и даже не потрудилась известить его, где живет, а теперь сидит с Дуайером на солнышке – точно муж с женой обсуждают свои дела. Она встала, чтобы поздороваться, и Рудольф смутился.

– Можно присесть к вам на минутку? – спросил он. Разные бывают минутки.

Дуайер молча придвинул стул от соседнего столика. Он был, как всегда, в белом свитере с короткими рукавами и названием яхты на груди, на загорелых руках боксера легчайшего веса играли мускулы. Траур был у него в душе.

– Что будете пить? – спросил Дуайер.

– А вы что пьете?

– Пастис.

– Нет, это не для меня, – отказался Рудольф. – Можно мне рюмку коньяку?

Дуайер пошел в кафе за коньяком. Рудольф посмотрел на Кейт. Она сидела напротив него неподвижно, с бесстрастным лицом. «Словно мексиканская крестьянка, – подумал Рудольф, – которая, покончив с делами, присела на солнце у стены хижины в ожидании возвращения мужа с поля». Кейт опустила глаза, не хотела смотреть на него, окружила свои несложные мысли глинобитной стеной. Он ощутил ее неприязнь. Не был ли прощальный поцелуй перед ее уходом с «Клотильды» лишь насмешкой? Или он был искренним, от всего сердца, и потом она об этом пожалела?

– Как Уэсли? – спросила она, по-прежнему не поднимая взгляда. – Кролик мне обо всем рассказал.

– Ничего. Ему разрешили через неделю покинуть Францию. Скорей всего он вернется в Штаты.

Она кивнула:

– Так я и думала. – Голос ее был тихим и безучастным. – Для него это лучше. Нечего ему здесь болтаться.

– Напрасно он затеял эту драку, – заметил Рудольф. – Такая глупость! Не понимаю, что на него нашло.

– Может, он прощался с отцом, – предположила Кейт.

Рудольфу стало стыдно за свои слова, и он промолчал.

Он чувствовал себя так, как в тот день, когда, выйдя из консульства, плакал прямо на улице. Не мокрые ли у него щеки и сейчас?

– Вы знаете его лучше меня, – наконец отозвался он и решил переменить тему. – А вы-то сами как? – спросил он, стараясь говорить с участием.

Она сердито хмыкнула.

– Неплохо, насколько это возможно, – ответила она. – Кролик составляет мне компанию.

«Может, им пожениться? – подумал Рудольф. – Они люди одного толка. Прошли одну и ту же суровую школу. Составляют друг другу компанию, как она выразилась».

– А я надеялся, что вы позвоните, – солгал он.

Она подняла глаза, посмотрела на него.

– Я знала, где вас разыскать, – ровным тоном сказала она, – если б хотела с вами попрощаться.

Кролик принес коньяк и еще два пастиса. Рудольф смотрел, как они подливают в рюмки воду и пастис становится желтовато-молочным.

– Выпьем за… – Рудольф машинально поднял рюмку. Замолчал, неуверенно рассмеялся. – Нет, пожалуй, не за что. – Коньяк оказался крепким, и Рудольф чуть ойкнул, почувствовав, как ему обожгло горло. – Есть новости, о которых, мне представляется, вам следует знать… – «Перестань говорить так, будто выступаешь перед членами правления», – укорил он себя. – Хорошо, что я застал вас обоих вместе… – И постарался как можно доступнее объяснить значение того, что сказал ему Хит. Они слушали вежливо, но равнодушно. Он чуть не закричал: «Неужели вас не интересует ваше собственное будущее?»

– Мне не хочется быть этим, как его… – тихо сказала Кейт.

– Администратором наследства. – Хит предупредил его, что выбор судьи падет, по-видимому, именно на нее.

– Администратором наследства, – повторила Кейт. – Я в этом ничего не понимаю. И, кроме того, я собираюсь вернуться в Англию. В Бат. Там у меня мама, я смогу получить на ребенка пособие, а когда устроюсь на работу, мама будет его нянчить.

– На какую работу? – спросил Рудольф.

– Я была официанткой в ресторане, пока не откликнулась на зов моря, – усмехнулась Кейт. – Официантки всегда нужны.

– Когда дела покойного будут улажены, – заметил Рудольф, – останутся деньги. Вам не обязательно работать.

– А что мне тогда делать? – спросила Кейт. – Весь день смотреть телевизор? Нет, я не умею зря коптить небо. – Тон ее был вызывающим, она явно намекала, что считает и его самого, и его женщин такими небокоптителями. – А если останутся кое-какие деньги – не думаю, что много, после всех этих адвокатов и прочих, – я отложу их на образование ребенка. Получит образование, так ей, если будет девочка, может, не придется, как ее мамаше, прислуживать за столом или гладить дамам платья в судовой прачечной.

Спорить с ней было бесполезно.

– Если вам что-нибудь понадобится, – уже ни на что не надеясь, предложил он, – пожалуйста, дайте мне знать.

– Мне ничего не понадобится, – сказала она, снова опустив глаза и вертя в руках рюмку.

– Как знать, – отозвался Рудольф. – Вдруг вам захочется побывать в Америке?

– Меня Америка не интересует, – упорствовала она. – В Америке надо мной будут смеяться.

– А повидаться с Уэсли?

– Пожалуй, – согласилась она. – Но если ему захочется меня видеть, из Америки в Лондон каждый день летают самолеты.

– Тем не менее, – продолжал Рудольф, стараясь, чтобы в его голосе не было слышно умоляющих ноток, – пока наследственные дела не закончены, вам наверняка понадобятся деньги.