Ирвин Шоу - Нищий, вор. Ночной портье

– Конечно, должен, – поспешно сказал он. – А где ты остановился?

– В общежитии Христианской ассоциации молодых людей. Там совсем неплохо.

– Послушай, – сказал Рудольф, – завтра утром я увожу Инид в Монток к ее матери, а вернусь в воскресенье один. Хочешь прокатиться со мной, подышать морским воздухом?.. – Он замолчал, заметив встревоженный взгляд Уэсли.

– Спасибо, – поблагодарил его Уэсли. – С удовольствием, но в другой раз. Мне пора обратно в Индианаполис.

– Тебе не придется голосовать. Я дам тебе денег на самолет. – «Когда наконец я перестану предлагать людям деньги вместо того, что им на самом деле нужно?» – с отчаянием подумал он.

– Не стоит, – отказался Уэсли. – По правде говоря, мне даже нравится голосовать. Каких только людей не встретишь!

– Нет так нет, – обиженно сказал Рудольф, но осуждать мальчика за нежелание встретиться с Джин и заново пережить в памяти все события он не мог. – Но если хочешь переночевать, – добавил он, – я могу устроить тебя здесь на диване. Комнаты для гостей у нас нет, но мешать тебе никто не будет. – Гостеприимство по-родственному, а не доллары.

– Спасибо, – отозвался Уэсли, стараясь не обидеть дядю, – я неплохо устроился в общежитии.

– В следующий раз, когда соберешься в Нью-Йорк, предупреди заранее. Тут рядом есть очень приличные отели, и тебе будет там удобно. Сходим в театр или еще куда-нибудь… – Он не договорил. Чего доброго, парень решит, что он подлизывается…

– Обязательно, – неуверенно согласился Уэсли. – В следующий раз. А в этот раз, дядя Руди, я хочу поговорить с вами об отце. – Он испытующе вгляделся в Рудольфа. – Мне не довелось близко знать отца. Я встретился с ним мальчишкой, может, я и сейчас мальчишка, но мне хочется узнать, что он был за человек… Понимаете, о чем я говорю?

– Пожалуй.

– Я составил список людей, знавших отца в разные периоды его жизни, и вы с тетей Гретхен стоите первыми в этом списке. А как же иначе?

– Да, конечно. Как же иначе. – Рудольф боялся вопросов, которые ему могут задать, боялся ответов, которые вынужден будет дать этому высокому серьезному юноше.

– Когда мы с ним познакомились, – продолжал Уэсли, – я сразу стал смотреть на него как на героя, чуть ли не святого, потому что он так относился ко мне, к Кейт и Дуайеру и от каждого умел добиться всего, что нужно, ни разу не повысив голоса, и, что бы ни случилось, оставался хозяином положения. Но он ведь не всегда был такой. Я смотрел на него глазами ребенка. Я хочу понять его по-настоящему. Для своего же блага. Это поможет мне понять себя. Каким я хочу стать, что делать в жизни… Извините меня, я совсем запутался… – Он раздраженно передернул широкими плечами.

– Не так уж ты далек от истины, – ласково ответил Рудольф. – Я все тебе расскажу… все, что помню. Но сначала нам следует, по-моему, пойти поужинать. – Первая заповедь цивилизации: прошлое подождет.

– Против хорошего ужина я не возражаю, – поднимаясь, согласился Уэсли. – В пути я ел что попало, а дома меня кормят… – Он скорчил гримасу. – Мать помешана на растительной пище. Но я же не белка. Дядя Руди, – улыбнулся он, – я только и слышу о том, какой вы богатый. Может, вы угостите меня бифштексом?

– На это, пожалуй, моего богатства хватит, – засмеялся Рудольф. – Во всяком случае, несколько раз в году я могу позволить себе такую роскошь. Подожди, я только попрощаюсь с Инид и надену пиджак.

Когда он вытаскивал пиджак из стенного шкафа, раздался телефонный звонок. Он поднял трубку.

– Алло!

– Руди… – услышал он голос Гретхен. – Ты где ужинаешь? – От смущения она всегда становилась довольно резкой и прямолинейной. Они давно не разговаривали, и он меньше всего ожидал ее звонка в пятницу вечером.

– Видишь ли… – Он был в нерешительности. – У меня неожиданный гость. Уэсли. Он приехал из Индианаполиса на попутных машинах. Я веду его ужинать. Пойдешь с нами?

– Ему нужно о чем-то с тобой поговорить? – разочарованно спросила Гретхен.

– Да нет. Во всяком случае, никакого секретного разговора, насколько я знаю, не предвидится.

– Мне не хотелось бы мешать вам…

– Не говори глупостей, Гретхен. Может, тебе самой нужно о чем-то со мной поговорить? – В прошлый раз, когда они вместе ужинали, Гретхен была расстроена и дала ему понять, что это из-за голливудского режиссера, у которого она работает и с которым то сходится, то расходится. Как его зовут? Кинселла. Эванс Кинселла. Надменный голливудский сукин сын. Только один раз Гретхен повезло с мужчиной, и надо же ему было врезаться на машине в дерево. Она, наверное, и звонит-то из-за этого Кинселлы, но если ей уж так приспичило излить душу, то это можно сделать и после того, как они проводят Уэсли до общежития.

– Я позвонила, – сказала Гретхен, – потому что мне сегодня вечером нечего делать. Мой приятель меня обманул. Для разнообразия. – Она невесело рассмеялась. – Вот я и вспомнила, что у меня есть родственники. Хорошо повидаться с родственниками, когда нет других занятий. А как Уэсли?

– Ничего, – ответил Рудольф. – Вырос. И такой же серьезный. Даже еще более серьезный.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Не страшнее, чем у нас с тобой, – весело ответил он.

– А как он отнесется к моему появлению?

– Прекрасно. Он сказал, что мы с тобой первые в списке тех, кого он хочет видеть.

– Что это значит? – встревожилась она.

– После ужина я тебе все объясню. Парень просит бифштекс. – Он назвал ей ресторан, положил трубку и, надев пиджак, спустился вниз. Уэсли стоял посреди гостиной и осматривался по сторонам.

– Знаете, – усмехнулся он, – вот таким, по-моему, и должен быть дом истинного христианина.

По дороге к ресторану Рудольф заметил, что Уэсли ходит точь-в-точь как отец: так же горбится, так же угрожающе поводит плечами. В детстве Рудольф думал, что Том нарочно так ходит: пусть все знают, что перед ними вырвавшийся на свободу опасный хищник, и держатся подальше. Повзрослев, Рудольф увидел в этой походке способ самозащиты. Так брат давал понять, чтобы его оставили в покое.

Узнав, что Гретхен тоже придет в ресторан, Уэсли обрадовался:

– Здорово! Она – блеск, настоящая леди. Не то что эти дамочки, которых мы катали. Деньги у них прямо из ушей сыпались… – Он смешно затряс головой. – Они день и ночь разгуливали полуголые и на всех… плевать хотели. – После двух стаканов пива у него слегка развязался язык. – Знаете, я иногда не могу понять: вот некоторые женщины за всю свою жизнь пальцем не пошевелили, а держатся так, будто им принадлежит весь мир.

– Они репетируют перед зеркалом, – сказал Рудольф.

– Репетируют перед зеркалом! – расхохотался Уэсли. – Надо запомнить. А тетя Гретхен работает, правда?