Анатолий Митяев - Счастливый вечер

Ульи в огороде как домики крохотной деревушки. Начали с домика номер один.

Сняли с него крышку, бабушка Дуня подымила дымарём в раскрытый улей – пчелы затихли. Дед Сергей вынул рамки с сотами, мягкой щеточкой смёл с них пчел, поставил внутрь рамки пустые. После этого накрыли улей крышкой и понесли рамки в сени.

В сенях прохладно. Окошко занавешено: в полутемное помещение пчелы не так лезут, как в светлое. Дед Сергей ножом – острым, как бритва, длинным, как сабля, – сре́зал с сот тонкую восковую пленку. Из ячеек начал сочиться коричневый мед. Но так он не скоро вытечет и не весь. Гонят мед в медогонке.

Медогонка – железный бак. В середине – механизм. В него вставляют рамки. Механизм надо крутить ручкой. Тогда и рамки крутятся. Сила вращения вытягивает мед из сот.

Дед Сергей крутит ручку. На железных стенках медогонки появляются капли меда. Они похожи на первые капли дождя, ударившего по оконному стеклу. Сильнее и сильнее крутит ручку дед Сергей – всё больше медовых капель на стенках бака. Вот они уже слились и потекли вниз, как текут по окнам струи ливня. Сени закрыты, но кажется, что в них влетел ветер и принес запах луговых и лесных цветов – запахло молодым медом.

Бабушка Дуня поставила под медогонку эмалированное ведро. Мед льется из крана в белое ведро густо и мягко.

А пчелы пробираются в сени. Ползают по ведру, по медогонке, по полу. Рыжий котенок Барсик заигрывает с ними. Его выгоняли несколько раз во двор, но он добился своего: пчела ужалила лапу.

Внук Сергей налил меду на кусок хлеба. Так было сладко, что не заметил пчелы, севшей на хлеб. Разнесло внуку губу, не губа – подушка.

Зашёл почтальон с газетой. Бабушка Дуня поставила мисочку с медом, хлеба нарезала – макай хлеб в мед, угощайся. Угостился почтальон. Полез в карман за платком – наткнулся в кармане на пчелу.

– Всех кусают! Почему же вас, дед Сергей и бабушка Дуня, не трогают? – удивился почтальон.

– Мы за ними весь год ухаживали, – ответил дед Сергей. – Пчела хоть и мала, понимает это. И меду нам даст, и не ужалит.

Света беленькая, лёгонькая, как пушинка. Не сидится ей на месте, словно ее ветер носит.

– Мам, пойдем за ягодами! – просит Света.

– Рано еще, – отвечает мать. – Танёнка с Дуняшкой ходили, с пу́стом пришли.

– Может, они плохо искали, – не отстает Света и все-таки уговаривает маму.

В большом лесу земляника только цветет. Белые цветы, как любопытные глазки, смотрят на лесной мир: на тяжелые ветви елей, на стволы в смоляных подтеках, на муравейники. И на своих маленьких соседей глядят – на кустики кислицы, у которой листочки тремя зелеными сердечками.

На краю большого леса цветов меньше. Тут светлее, теплее, поэтому уже завязались ягоды – зеленые жесткие комочки.

– Дальше, дальше пойдем, – торопит Света маму, – на вырубку, на самый бугор!

Бугор открыт солнцу со всех четырех сторон. Посажены на нем сосенки. Они еще очень малы, никакой тени не дают, и земляника поспевает тут рано.

– Ну, что я говорила? – радуется Света, обирая красные ягоды. И все в ведерочко, ни одной в рот! В рот потом, когда посуда будет полна.

– Хороши! Крупны! – соглашается мать. – С молоком есть будем.

Полна стеклянная банка у матери, полно ведерочко у Светы – даже с верхом. Теперь можно и самим полакомиться. На выходе из леса Света спрашивает:

– А как мы пойдем к дому? Огородами или улицей?

– Огородами. Огородами ближе.

– Пойдем улицей, – просит Света, – ненамного дальше-то.

Мать и дочь идут по деревне. Из окон выглядывают женщины и ребятишки.

– Гляди-ко, удачливые какие!

– Гляди-ко, ягода поспела!

А если бы они огородами пошли? Кто бы узнал, что Света и ее мама удачливые? И все считали бы, что ягоды еще зеленые.

Война была давно, но у деда Сергея есть военные вещи: ремень с медной пряжкой и котелок.

Это только говорится, что вещи у деда. На самом деле они во владении внука Сергея. Ремень пришлось наполовину укоротить, и внук подпоясывается им, когда идет на улицу. Котелок тоже продолжает службу, начатую на войне. Внук отказался есть из тарелки, суп ему бабушка Дуня наливает в котелок, а кашу накладывает в крышку котелка, как настоящему солдату.

У деда еще есть кое-что с войны. Медаль у него есть.

Как-то внук и говорит:

– Дед, давай я медаль буду носить. Все равно она лежит в сундуке бесполезно.

Помолчал дед, головой покачал, но согласился:

– Что ж, носи…

Обрадовался внук Сергей. Не ждал такого подарка. На всякий случай спросил:

– А тебе не жалко? Если очень жалко, я отдам.

– Нет, не жалко, – ответил дед. – Только вот что я думаю: вдруг спросят на улице, за что тебе медаль дали? Ты и не знаешь…

– А за что тебе дали? – спросил внук.

– Расскажу, – сказал дед. – Меня ранило в руку. В это время фашисты пошли в атаку. Но я стрелял из пулемета и отогнал врагов.

– Очень простой рассказ, – сказал внук Сергей. – Я все запомнил.

– Вот и хорошо… – вздохнул дед Сергей. – Иди гуляй.

Вышел мальчик на улицу. С медалью. Тут соседка тетя Ольга его спрашивает:

– Это за что же тебе медаль дали?

Сергей отвечает слово в слово:

– Меня ранило в руку. А в это время фашисты пошли в атаку. Но я стрелял из пулемета и отогнал врагов.

– Какой ты герой! – говорит тетя Ольга. – Даже раненный, стрелял. А в какую руку ранило? В правую или в левую?

– Не знаю, – растерялся Сергей.

– Ну это просто узнать, – говорит тетя Ольга. – На какой след от пули, ту и ранило. Давай вместе посмотрим.

Ничего на этот раз не ответил внук Сергей. Побежал к деду – медаль отдавать.

В огородах живут жабы – медлительные, неповоротливые, похожие на сырые комки глины. Летом у жаб вывелось потомство – тихое и незаметное. Жабята не скворчата: не пищат, не суетятся, пищи у родителей не просят, сами добывают в траве мошек.

Никто не увидел бы жабьего потомства, если бы не дождик. Он промочил траву, к вечеру в траве стало холодно, и жабята – маленькие, с двухкопеечную монетку, – двинулись на дорогу. Нижний слой дорожной пыли сухой, он еще хранит тепло, подогревает сырой верхний слой, и над дорогой поднимается пар. Сыро, тепло – лучшего жабе не нужно! Сотни жабят уселись посреди улицы, оцепенели в блаженстве.

Бабушка Дуня собралась в гости – на другой конец деревни. Только хотела шагнуть на дорогу – жабят увидела.

– Батюшки мои! Чуть не раздавила…

И пошла по мокрой траве. Это в новых-то башмаках! Башмаки от сырости портятся.