Висенте Бласко-Ибаньес - Майский цветок

– Паскуало! Паскуало! – крикнулъ старикъ слегка дрожащимъ голосомъ. – Вотъ онъ надвинулся на насъ!

– Что?.. – Ураганъ, котораго дядя Батистъ ждалъ еще съ утра. Голубоватая молнія прорѣзала черную массу, которая съ каждымъ мигомъ все приближалась и росла; и вдругъ зарокоталъ громъ, словно небо стало огромнымъ, съ шумомъ разорвавшимся холстомъ.

Тотчасъ вслѣдъ за этимъ налетѣлъ порывъ вѣтра. «Цвѣтъ Мая» легъ на бокъ, будто могучая рука схватила его за киль и старалась поднять на воздухъ. Вѣтеръ ударилъ прямо въ натянутый парусъ и пригнулъ его къ волнамъ. Вода хлынула на палубу; а парусъ, растянутый, какъ простыня, на поверхности моря, бился и трепеталъ, словно умирающая птица.

Такое критическое положеніе тянулось недолго. Дядя Батистъ и Паскуало доползли по палубѣ до мачты и развязали узелъ фала. Этотъ маневръ спасъ лодку, которая, освободившись отъ давленія вѣтра, выпрямилась подъ напоромъ волнъ.

Но, какъ только Ректору пришлось оставить руль, «Цвѣтъ Мая» началъ вертѣться подобно волчку на клокочущихъ водахъ: хозяинъ поспѣшилъ занять свой постъ и снова взяться за румпель.

Лодка подвигалась съ трудомъ, такъ какъ тащила за собой чрезмѣрный грузъ въ видѣ сѣти, которая нѣсколько минутъ назадъ способствовала ея спасенію, служа противовѣсомъ парусу, нагнутому шквалрмъ.

Вдругъ Ректоръ увидѣлъ, что вторая лодка пары, съ перебитымъ рангоутомъ, съ поломанной мачтой, удаляется, показывая корму. Экипажъ только что отрѣзалъ канатъ отъ сѣти, угрожавшей опрокинуть лодку, и теперь она неслась къ Валенсіи, подгоняемая низовымъ вѣтромъ, который вздымалъ огромныя волны, высокія, какъ стѣны; крутящіяся и жадныя, онѣ разлетались вдругъ брызгами и рушились съ грохотомъ, подобиымъ ударамъ грома.

Было необходимо послѣдовать ея примѣру. освободиться отъ груза, мѣшавшаго поворотамъ и направить носъ къ порту. Итакъ, здѣсь тоже отрѣзали канатъ; масса, обременявшая лодку, исчезла въ волнахъ, и «Цвѣтъ Мая» сталъ лучше слушаться руля.

Ректоръ проявлялъ то чрезвычайное спокойствіе, какое было ему свойственно въ важные моменты.

– Вниманіе, всѣ!

Нужно было слушать команду и быстро исполнять приказанія.

Парусъ почти упалъ на палубу; до реи можно было достать рукой; и, хотя вѣтру была доступна лишь небольшая часть холста, лодка неслась съ головокружительной быстротой. Вода безпрестанно перекатывалась черезъ палубу, и мачта трещала ужасающимъ образомъ.

Насталъ моментъ поворота – моментъ рѣшительный: если бы они попали бортомъ подъ одну изъ этихъ высокихъ волнъ, что падаютъ, подобно разваливающейся стѣнѣ, то могли бы распроститься съ жизнью.

Хозяинъ, стоявшій не выпуская румпеля, наблюдалъ за гигантскими горами воды, быстро подвигавшимися впередъ; и въ этой массѣ движущихся водяныхъ стѣнъ онъ искалъ свободнаго пространства, онъ выжидалъ секунды успокоенія, которая позволила бы ему исполнить поворотъ, не рискуя быть затопленнымъ сбоку.

– Поворачивай!

«Цвѣтъ Мая», лавируя, измѣнилъ свой путь между двумя горами воды съ такою ловкостью и проворствомъ, что, едва маневръ былъ оконченъ, громадная волна настигла лодку съ кормы, подняла почти вертикально, погрузила носъ ея въ пѣну, подбросила кузовъ на своемъ гребнѣ и выкатилась вслѣдъ затѣмъ изъ-подъ лодки, которая, еще вздрагивая, закачалась въ сравнительно спокойномъ пространствѣ.

Матросы, смущенные этимъ ужаснымъ сотрясеніемъ, въ оцѣпенѣніи слѣдили за дальнѣйшимъ бѣгомъ крутившейся волны, отъ которой только что ускользнули. Они увидѣли, какъ она изогнулась, образовавъ изумрудный сводъ надъ другой лодкой, которая шла съ перебитымъ рангоутомъ; потомъ волна разлетѣлась, взорвалась, какъ бомба, разбрызгавъ пѣну, поднявъ столбы водяныхъ смерчей. Когда же она, истощившись, исчезла, уступивъ мѣсто другимъ, не менѣе сильно крутившимся и шумѣвшимъ, люди на «Цвѣтѣ Мвя» уже не увидѣли на водѣ ничего, кромѣ разбросанныхъ поломанныхъ досокъ и округлости бсченка.

– Упокой, Господи, ихъ души! – прошепталъ дядя Батистъ, осѣняя свбя крестнымъ знаменіемъ и опустивъ голову на грудь.

Антоніо и оба матроса, которые такъ часто смѣялись надъ старикомъ, стояли блѣдные, потрясенные; они машинально отвѣтили:

– Аминь!

Въ то же мгновеніе маленькій Паскуало крикнулъ:

– Батя! Батя!

Онъ съ ужасомъ глядѣлъ на Ректора, указывая на носъ лодки.

За нѣсколько мииутъ до поворота, маленькій товарищъ Паскуало, другой «кошка» лодки, былъ тамъ на носу. Но чудовищная волна только что смыла его такъ, что матросы и не замѣтили.

Теперь на «Цвѣтѣ Мая» царствовали тотъ ужасъ и оцѣпенѣніе, какіе испытываются въ первые моменты сознанія серьезной опасности. И, дѣйствительно, опасность была велика. Молніи со всѣхъ сторонъ прорѣзывали свинцовое небо. Удары грома слѣдовали другъ за другомъ безъ перерыва, повторяемые эхомъ и примѣшиваясь къ шуму волнъ, то сухому и рѣзкому, какъ залпы артиллеріи, которымъ далеко вторитъ эхо, то свистящему, протяжному, похожему на непріятный звукъ разрываемой матеріи. Кромѣ того, проливной дождь пронизывалъ пространство, какъ бы для того, чтобы увеличигь громадность валовъ и заставить море выйти изъ береговъ.

Ректору скоро удалось подавить ужасъ сюего экипажа. «Что это значило, чортъ возьми! Кабаньяльскіе рыбаки дрожатъ? Развѣ они въ первый разъ вышли въ открытое море? Развѣ они не знаютъ проказъ восточнаго вѣтра? Штормъ пройдетъ скоро; а если не пройдетъ, то развѣ ихъ трусость тутъ поможетъ?.. Кто храбръ, тотъ долженъ умереть въ морѣ. Они знаютъ пословицу: «Лучше, чтобы тебя съѣли рыбы, чѣмъ чтобы отпѣвалъ священникъ». Смѣлѣе, во имя Господне! И пусть всѣ покрѣпче себя привяжутъ, такъ какъ сейчасъ не нужно дѣлать маневровъ, а необходимо предохранить себя отъ хлещущихъ волнъ».

Дядя Батистъ и оба матроса прикрѣпились поясами къ нижней части мачты; Антоніо привязалъ племянника къ одному изъ колецъ на кормѣ; а самъ онъ, когда увидѣлъ, что его братъ, выставляя на показъ свое безстрашіе, остался у руля ни къ чему не привязанный, захотѣлъ сдѣлать то же самое и ограничился тѣмъ, что присѣлъ на корточки за бортомъ и ухватился за выступъ,

Никто не говорилъ уже на «Цвѣтѣ Мая» Стремительные валы всколебали водоросли дна; пѣна стала желтая, грязная, цвѣта желчи; и бѣдныхъ матросовъ, промокшихъ отъ дождя, исхлестанныхъ волнами, било еще кусками водорослей, жестоко бичевавшими ихъ по грубой кожѣ.

Когда волна подымала ихъ на большую высоту и киль съ секунду висѣлъ въ воздухѣ, какъ бы готовясь страшно высоко взлетѣть, Ректоръ различалъ вдали, затерянныя въ туманѣ горизинта, другія лодки Кабаньяля, плывшія почти безъ парусовъ, гонимыя шкваломъ къ порту, куда войти было еще опаснѣе, чѣмъ бѣжать по вѣтру.