Хуан Гойтисоло - Остров

В массовых народных демонстрациях наряду с рабочими-ветеранами принимали участие молодые трудящиеся, не помнившие республику, крестьяне, недавно вовлеченные в промышленность, а также тысячи служащих и чиновников, студентов и представителей интеллигенции.

Широкие слои мелкой и немонополистической буржуазии с симпатией относились к движению». [31]

Вот тогда-то молодое поколение и стало выдвигать своих писателей и поэтому кинорежиссеров и художников, которые взглянули вокруг себя гневным и требовательным оком. За несколько лет возникла целая плеяда романистов, бросивших вызов казенному оптимизму, стремившихся называть вещи своими именами. Романисты эти – Рафаэль Санчес Ферлосио, Хуан Гойтисоло, Хесус Фернандес Сантос, Долорес Медио, Анна Мария Матуте и другие – отвергли соблазны декаданса, потому что они шли от жизни, а не от литературы, и реалистами их делала сама жизнь.

«В обществе, где человеческие отношения глубоко неестественны, реализм – это необходимость. Каждую секунду для испанского деятеля культуры существование кажется сном. Все вокруг способствует тому, чтобы вырвать его из времени, в котором он живет…

Для нас, испанских писателей, есть только один вид бегства – бегство в действительность».

Эти слова принадлежат Хуану Гойтисоло, успевшему стать, несмотря на молодость, одним из самых приметных писателей современной Испании.

Родился Хуан Гойтисоло в 1931 году в Барселоне. Война была его первой школой – «три года гражданской войны, – рассказывает он, – навечно врезались в мою память». Он учился в университетах – в барселонском и мадридском, а с 1950 года целиком посвятил себя литературе. Вот почти все, что известно о его молодости. Остальное – в его романах: первые из них, как признается Гойтисоло, во многом носят автобиографический характер.

Уже больше десяти лет работает Хуан Гойтисоло в литературе, и во всем, что им создано, – в романах, рассказах, очерках – проявилась одна характернейшая черта. «Бегство в действительность» предпринято им не для того только, чтобы «отображать» эту действительность, но для того, чтобы понять ее, разобраться в ней, дойти до сути. Каждая новая книга писателя решает жизненно важные для него – и, как оказывается, не для него одного – проблемы. И с каждой новой книгой сам он меняется, мужает, идет вперед – через познание мира к его преобразованию.

«Мне было двадцать лет, – вспоминает Хуан Гойтисоло о том времени, когда он писал «Ловкость рук», – и я чувствовал себя чужаком в своей стране. Все твердили, что Испания – лучшая страна в мире, и потому мне казалось, что нет на свете страны хуже. Любая жизнь представлялась разумнее той, какой жил я».

Что, собственно говоря, происходит в этом романе? Несколько мадридских студентов убивают время, слоняясь по кабакам, распутничая, не брезгуя подлогами и мелкими кражами. Юнцы «из хороших семей», открыто презирающие своих родителей, попирают все их нормы и запреты. Наконец, они решаются на убийство престарелого депутата Гуарнера, своим прекраснодушием прикрывающего мерзости франкистского режима. Цели покушения расплывчаты, организовано оно по-мальчишески – роль непосредственного исполнителя поручается слабому, мягкосердечному Давиду, у которого в решительный момент недостает духу вытащить револьвер из кармана. Покушение сорвано. Тогда вожак группы художник Агустин Мендоса выносит Давиду смертный приговор, сам приводит его в исполнение и сам же отдается в руки полиции. Собравшаяся толпа осыпает убийцу проклятиями; раздаются вполне как будто резонные возгласы: «Бывает, это делают, потому что нужно, а уж такие подонки… Боже правый, так маешься, пока вырастишь сына, и чтоб его вот так убили… Это все деньги. Если бы они, вместо того чтобы получать их от родителей, сами зарабатывали, раздирая в кровь руки…»

Итак, роман об испорченной буржуазной молодежи, которая со скуки не прочь поиграть в заговор? Подобное толкование не исключено, при желании его нетрудно подкрепить свидетельствами действующих лиц. («Буржуа захотели повеселиться», – с горечью говорит себе после провала покушения его участница Анна.) Быть может, именно такое толкование усыпило бдительность цензуры – ведь франкистская пропаганда, пытаясь восстановить народ против передовой интеллигенции, постоянно оперирует демагогическими рассуждениями типа: «Все эти смутьяны и бунтовщики просто с жиру бесятся». Да и среди читателей романа нашлись, вероятно, такие, реакцию которых словно предвосхищает один из персонажей «Ловкости рук» Луис Паэс: «У старичков слюнки потекут, когда они станут нудить о пороках, разложении и прочей дребедени. Мой дорогой папаша с огромным удовольствием читает за завтраком такую брехню».

Однако вдумчивый читатель настораживался задолго до этих непочтительных слов. В самом образном строе романа, во всей его атмосфере было что-то непривычное, тревожившее, заставлявшее видеть в «Ловкости рук» не просто обличение пороков молодежи с позиций благонамеренности, а нечто иное, большее…

На первой же странице, набрасывая скупую картину тоскливого городского рассвета – дождь, фонари, желтеющие сквозь туман, – автор мимоходом роняет: «Здания, обступившие с двух сторон улочку, походили па плоские декорации, поставленные для съемки фильма». Можно и не обратить внимания на эту фразу, посчитав ее незначительной пейзажной подробностью. Но «заданное» ею ощущение недостоверности, призрачности, иллюзорности усиливается с каждой новой страницей, рисующей мир, в котором живут герои и сверстники Хуана Гойтисоло.

Все в этом мире фальшиво, все пропитано ложью. Лжет преуспевающий дон Херонимо – «воплощение динамизма и веселья», лжет себе и окружающим почтенный сеньор Сидонио Паэс, «играющий в безмятежную семейную жизнь». Лгут школьные учителя, университетские профессора и церковные проповедники, лгут газеты и книги, лгут родительские поучения. Лгут все слова – и в особенности те, что принято называть высокими.

«Раньше слова были, как монеты, – настоящие и фальшивые, – скажет в другом романе Гойтисоло, «Прибой», антифашист Хинер. – Теперь же в ходу только фальшивые монеты. Слова «хлеб», «справедливость», «человек» потеряли свое истинное значение. Они стали пустым звуком, орудием лжи».

Хинер, у которого за плечами гражданская война и годы концлагеря, умеет отличать настоящие монеты от фальшивых. Молодые люди, изображенные в первом романе Гойтисоло, не знают, как это сделать, для них все ценности – фальшивые. Умонастроением, да и многими поступками, они разительно напоминают своих ровесников – «рассерженную» молодежь Англии, американских «битников». Но есть тут одно существенное различие.