Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 2

Ведь если вы настолько совестливы и щепетильны, что ставите в вину мне, старому солдату, спустя тридцать пять лет, глупую юношескую выходку, если, повторяю, вы выступаете таким рыцарем чести, то этим самым вы берете на себя обязательство никогда со своей стороны не совершать ничего противного совести и чести. Поэтому берегитесь, чтобы до моих ушей не дошла какая-нибудь история, в которой будет замешано ваше имя.

– Милостивый государь, – покраснел де Вард, – ваши угрозы излишни.

– Я еще не кончил, господин де Вард! – перебил его д'Артаньян. – Вам придется выслушать меня.

Кружок сомкнулся теснее.

– Вы только что говорили во всеуслышание о чести одной женщины и вашего отца. Это звучало очень хорошо. Приятно думать, что у наших детей есть та порядочность и деликатность, которой, видимо, недоставало нам.

Приятно, что молодой человек в том возрасте, когда обыкновенно стремятся похитить честь женщины, наоборот, уважает и защищает эту честь.

Де Вард сжал губы и стиснул кулаки. По-видимому, ему было непонятно, куда клонит д'Артаньян свою речь, начало которой не обещало ничего хорошего.

– Как же в таком случае вы могли позволить себе, – продолжал д'Артаньян, – сказать виконту де Бражелону, что он не знает своей матери?

Глаза Рауля сверкнули.

– Это мое личное дело, шевалье! – воскликнул он, выступая вперед.

Де Вард злобно усмехнулся.

Д'Артаньян отстранил Рауля рукой.

– Не перебивайте меня, молодой человек! – продолжал он, не сводя с де Варда властного взгляда. – Я затронул здесь вопрос, который не разрешается шпагой. Мы обсуждаем его среди людей чести, не раз обнажавших шпагу. Для этого я нарочно призвал их сюда. Эти господа знают, что тайна, из-за которой дерутся, перестает быть тайной. Итак, я повторяю свой вопрос господину де Варду: зачем вы оскорбили этого молодого человека, задев его отца и мать?

– Но мне кажется, – отвечал де Вард, – что мы вольны говорить все, что угодно, если можем подтвердить свои слова всеми средствами, находящимися в распоряжении порядочного человека.

– Какие же есть у порядочного человека средства подтвердить оскорбление?

– Шпага.

– Вы грешите не только против логики, но и против религии и чести. Вы рискуете жизнью нескольких людей, не считая вашей, которая, мне кажется, подвергается большой опасности. Чтобы быть последовательным, с вашими рыцарскими идеями, вы должны сейчас же извиниться перед господином де Бражелоном. Вы скажете ему, что легкомысленно его оклеветали, что благородство и чистота его происхождения сказываются во всех его поступках.

Вы сделаете это, господин де Вард, как сделал только что я, старый капитан, перед вами, молокососом.

– А если не сделаю? – спросил де Вард.

– Тогда случится…

– Случится то, чему вы думаете помешать, – улыбаясь, сказал де Вард Ваша логика приведет прямо к поединку, запрещенному королем.

– Нет, милостивый государь, – спокойно остановил его капитан, – вы заблуждаетесь.

– Так что же случится?

– То, что я пойду к королю, который относится ко мне хорошо, – я имел счастье оказать ему некоторые услуги в те времена, когда вас еще не было на свете, и еще недавно, по моей просьбе, король прислал мне у подписанный, но незаполненный приказ на имя господина Безмо де Монлезена, коменданта Бастилии, – я скажу королю: «Государь, один человек низко оскорбил господина де Бражелона, задев честь его матери. Я написал имя этого человека на приказе, который ваше величество соблаговолили дать мне, и таким образом господин де Вард отсидит в Бастилии три года». – И д'Артаньян, вынув из кармана подписанный королем приказ, протянул его де Варду.

Видя, что молодой человек принимает его слова за шутку, он пожал плечами и спокойно направился к столу, где стояла чернильница с гигантским пером, которое устрашило бы даже Портоса.

Тогда де Вард понял, что это была не пустая угроза. В те времена Бастилия была пугалом для всех. Он сделай шаг по направлению к Раулю и еле слышно произнес:

– Сударь, я приношу вам извинения, продиктованные мне только что господином д'Артаньяном. Я вынужден это сделать.

– Погодите, погодите, господин де Вард, – перебил его мушкетер с самым невозмутимым спокойствием, ваши выражения неудачны. Я не говорил: «Я вынужден принести вам извинения». Я сказал: «Моя совесть побуждает меня принести вам извинения». Так будет лучше, поверьте, тем более что эта фраза будет точнее выражать ваши чувства.

– Я подписываюсь под ней, – сказал де Вард, – но, право, господа, согласитесь, что лучше подставить себя под удар шпаги, чем подвергаться подобной тирании.

– Нет, сударь, – заметил Бекингэм, – потому что удар шпаги не доказывает, правы вы или виноваты; он свидетельствует только о степени вашей ловкости.

– Милостивый государь! – воскликнул де Вард.

– Вы опять собираетесь сказать какую-нибудь гадость? – перебил его д'Артаньян. – Лучше помолчите!

– Все, сударь? – спросил де Вард.

– Все, – ответил д'Артаньян, – эти господа и я удовлетворены.

– Поверьте, сударь, – сказал де Вард, – что ваша попытка помирить нас очень неудачна.

– Почему?

– Потому что мы расстаемся с господином де Бражелоном еще большими врагами, чем были прежде.

– Относительно меня вы ошибаетесь, сударь, – возразил Рауль, – у меня не осталось ни малейшей злобы против вас.

Де Вард был совсем уничтожен. Он обвел комнату помутившимся взором.

Д'Артаньян любезно поклонился придворным, согласившимся присутствовать при объяснении, и все разошлись, пожав ему руку.

Никто даже не взглянул на де Варда.

– Неужели я не найду никого, на ком бы я мог выместить свою обиду? в бешенстве воскликнул молодой человек.

– Найдете, сударь, – шепнул ему на ухо голос, дышавший угрозой.

Де Вард оглянулся и заметил герцога Бекингэма, который, видимо, нарочно отстал от других.

– Вы, сударь? – вскричал де Вард.

– Да, я. Я не подданный французского короля и не остаюсь на французской территории, так как уезжаю в Англию. У меня накопилось довольно горечи и злобы, и я тоже не прочь, подобно вам, выместить их на ком-нибудь.

Принципы господина д'Артаньяна мне очень нравятся, но я не склонен применять их к вам. Я англичанин и предлагаю вам то самое, что вы безуспешно предлагали другим.

– Герцог!

– Итак, дорогой де Вард, если вас душит злоба, обратите ее на меня.

Через тридцать четыре часа я буду в Кале. Поедемте вместе, вдвоем дорога не будет казаться такой длинной. Мы обнажим шпаги на морском берегу, который заливает прилив. Каждый день шесть часов берег принадлежит Франции, а другие шесть – богу.

– Хорошо, – согласился де Вард, – я принимаю ваш вызов.

– Если вы меня убьете, – сказал герцог, – то вы, право, окажете мне, дорогой де Вард, большую услугу.