Александр Дюма - Виконт де Бражелон или десять лет спустя. Том 3

– Пусть будет так! Пусть вас занимают тайны, которые хранит моя совесть. Но проявите хоть немножечко снисходительности к моему несколько особому положению.

– Оно и впрямь необычно, мой любезный господин де Безмо, – продолжал неумолимый епископ, – если вы принадлежите к тому обществу, которое я имею в виду; но в нем нет ничего исключительного, если вы не знаете за собой никаких обязательств и ответственны только перед его величеством королем.

– Да, сударь, да! Я повинуюсь лишь одному королю. Кому же еще, господи боже, должен, по-вашему, оказывать повиновение дворянин французского королевства, если не своему королю?!

Арамис помолчал. Затем своим вкрадчивым голосом он произнес:

– До чего, однако, приятно французскому дворянину и епископу Франции слышать столь лояльные речи от человека ваших достоинств, дорогой господин де Безмо, и, выслушав вас, верить отныне только вам и никому больше.

– Разве вы сомневаетесь во мне, монсеньер?

– Я? О нет!

– Значит, теперь вы больше не сомневаетесь?

– Да, теперь я не сомневаюсь в том, что такой человек, как вы, – сказал со всей серьезностью Арамис, – недостаточно верен властителям, которых он выбрал себе по своей собственной воле.

– Властителям? – вскричал Безмо.

– Да, я произнес это слово.

– Господин д'Эрбле, вы все еще потешаетесь надо мной, разве не так?

– Готов признать, что гораздо более трудное положение иметь над собою нескольких властвующих, чем одного, но в этом затруднении повинны вы сами, господин де Безмо, и я тут ни при чем.

– Нет, разумеется, нет, – ответил несчастный комендант, окончательно потеряв голову. – Но что это вы собираетесь делать? Вы встаете?

– Как видите.

– Вы уходите?

– Да, я ухожу.

– Как странно вы со мной держитесь, монсеньер!

– Я? Странно?

– Неужто вы поклялись устроить мне пытку?

– Я был бы в отчаянии, если б это действительно было так.

– Тогда останьтесь.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что оставаться у вас мне больше незачем, меня ждут другие обязанности.

– Обязанности, в столь позднее время!

– Да! Поймите, мой дорогой господин де Безмо: «Названный начальник или комендант крепости обязан допустить к заключенному, буде в этом встретится надобность и этого потребует сам заключенный, духовника, принадлежащего к ордену». Я пришел сюда; вы не понимаете того, что я говорю, и я возвращаюсь сказать пославшим меня, чтобы они указали мне какое-нибудь другое место.

– Как!.. Вы?.. – вскричал Безмо, смотря на Арамиса почти что с ужасом.

– Духовник, принадлежащий к этому ордену, – сказал Арамис так же спокойно.

Но сколь бы смиренными ни были эти слова, они произвели на бедного коменданта не меньшее впечатление, чем удар молнии, низвергнувшейся с небес рядом с ним. Безмо посинел, и ему показалось, что глаза Арамиса впиваются в него как два раскаленных клинка, пронзающих его сердце.

– Духовник, – бормотал он, – духовник. Монсеньер духовник ордена?

– Да, я духовник ордена; но нам больше не о чем толковать, поскольку вы к нашему ордену не имеете ни малейшего отношения.

– Монсеньер…

– И поскольку вы не имеете к нему ни малейшего отношения, вы отказываетесь исполнять его приказания.

– Монсеньер, – вставил Безмо, – монсеньер, умоляю вас, выслушайте меня.

– К чему?

– Монсеньер, я вовсе не утверждаю, что не имею ни малейшего отношения к ордену.

– Так вот оно что!

– Я не говорил также, что отказываюсь повиноваться.

– Но происходившее только что между нами чрезвычайно напоминает сопротивление, господин де Безмо.

– О нет, монсеньер, нет, нет; я хотел лишь увериться…

– В чем же это вы хотели увериться? – спросил Арамис, выражая всем своим видом высшую степень презрения.

– Ни в чем, монсеньер.

Понизив голос и отвесив прелату почтительный поклон, Безмо произнес:

– В любое время, в любом месте я в распоряжении властвующих надо мною, но…

– Отлично! Вы мне нравитесь много больше, когда вы такой, как сейчас, господин де Безмо.

Арамис снова сел в кресло и протянул свой стакан Безмо, рука которого так сильно дрожала, что он не смог наполнить его.

– Вы только что произнесли слово «но», – возобновил разговор Арамис.

– Но, – ответил бедняга, – не будучи предупрежден, я был далек от того, чтобы ждать…

– А разве не говорится в Евангелии: «Бодрствуйте, ибо сроки ведомы только господу». А разве предписания ордена не гласят: «Бодрствуйте, ибо то, чего я желаю, того должно желать и вам». Но на каком основании вы не ждали духовника, господин де Безмо?

– Потому что в данное время среди заключенных в Бастилии больных не имеется.

Арамис в ответ на это пожал плечами.

– Откуда вы знаете?

– Но, судя по всему…

– Господин де Безмо, – сказал Арамис, откинувшись в кресле, – вот ваш слуга, который хочет поставить вас о чем-то в известность.

В этот момент на пороге действительно появился слуга Безмо.

– В чем дело? – живо спросил Безмо.

– Господин комендант, вам принесли рапорт крепостного врача.

Арамис окинул Безмо своим проницательным и уверенным взглядом.

– Так, так. Введите сюда принесшего этот рапорт.

Вошел посланный; поклонившись коменданту, он вручил ему рапорт. Безмо пробежал его и, подняв голову, удивленно сообщил:

– Во второй Бертодьере больной!

– А вы только что утверждали, мой дорогой господин де Безмо, что в вашем отеле решительно все постояльцы пребывают в отменном здравии, небрежно заметил Арамис.

И он отпил глоток муската, не отрывая глаз от Безмо. Комендант отпустил кивком головы человека, явившегося с отчетом врача, и тот вышел.

– Я думаю, – проговорил Безмо, все еще не справившись со своей дрожью, – что в приведенном вами параграфе сказано также: «и этого потребует сам заключенный»?

– Да, вы правы, именно это изложено в интересующем нас параграфе; но поглядите-ка, там опять кто-то вас спрашивает, дорогой господин де Безмо.

И действительно, в этот момент в полуоткрытую дверь просунул голову сержант караула.

– Что такое? – раздраженно буркнул Безмо. – Нельзя ли оставить меня в покое хоть на десять минут?

– Господин комендант, – сказал солдат, – больной из второй Бертодьеры поручил своему тюремщику передать вам его просьбу прислать священника.

Безмо чуть не упал навзничь.

Арамис счел излишним успокаивать коменданта, как до этого считал излишним устрашать его.

– Что же я должен ответить? – спросил Безмо.

– Все, что вам будет угодно, – улыбнулся Арамис, кусая себе губы, решаете вы, комендант Бастилии вы, а не я.

– Скажите, – поспешно закричал Безмо, – скажите заключенному, что его просьба будет исполнена!

Сержант удалился.

– О, монсеньер, монсеньер! – пробормотал Безмо. – Да разве мог я предполагать?.. Разве мог я предвидеть?