Зеев Бар-селла - Жизнь мародера

Наложить этот монолог на Настасью Филипповну Звягинцеву - и пробела не останется: от имени и круга чтения до перепутанных имен… А если кому-то вдруг взбредет в голову прочесть ее письма мужу - пожалуйста:

"Настя. "…" И вот - отвечаю я ему: "Радость жизни моей! Месяц мой ясный! И мне без тебя невозможно жить на свете… потому как люблю я тебя безумно и буду любить тебя, пока сердце бьется в груди моей!"

Барон ("…" смеется). "…" Это ведь все из книжки "Роковая любовь"… Все это - ерунда!"47.

А поскольку пьеса называется "На дне", не представляет труда обогатить уже выстроенный метасюжет еще на один оскорбительный параметр - "подонок"…48

Интертекстуальные средства задействованы и в отношении другого персонажа. Знаменитая фраза "Я купил!" помещена Чеховым в примечательнейший контекст:

"Любовь Андреевна. Продан вишневый сад?

Лопахин. Продан.

Любовь Андреевна. Кто купил?

Лопахин. Я купил. Я купил! Погодите, господа, сделайте милость, у меня в голове помутилось, говорить не могу… "…" Вишневый сад теперь мой! Мой! (Хохочет.) Боже мой, господи, вишневый сад теперь мой! "…" Я купил имение, где дед и отец были рабами, где их не пускали даже в кухню. Я сплю, это только мерещится мне, это только кажется… Это плод вашего воображения, покрытый мраком неизвестности…".

Это о нем сказано, о Шолохове, - плод чужого воображения, покрытый мраком неизвестности…

А слова Лопахина: "…у меня в голове помутилось "…" это только мерещится мне" заставляют вспомнить "Записки сумасшедшего"… Круг подтекстов-подсказок замкнулся.

Но если накоротко замкнулся метасюжет, то контакт обязательно должен произойти и на "поверхностном" уровне текста… Он и случился, стоило лишь появиться старшине Поприщенко.

"Остатки роты вел старшина Поприщенко. Тяжело раненого лейтенанта Голощекова несли на плащ-палатке бойцы, сменяясь по очереди. Позади всех шел мрачный, злой, как чорт, Лопахин "…"

Когда проходили по месту, где утром сиял зеленой листвою "…" сад, а теперь чернели одни обугленные пни, - Лопахин остановился "…" Даже будучи мертвым, сад все еще источал в свою последнюю ночь пленительное и сладостное дыхание жизни…"

Сад все тот же - вишневый. Что же случилось? Ничего особенного - смена караула. Заступил на пост Поприщенко, Лопахин пост сдал. Вместе с садом… И, чтобы расчистить литературное поле, автор сад вырубил.

А потому и структура эпизода - рамочная: вступив в эпизод в противостоянии - по оба конца походной колонны, взаимосвязанные персонажи обязаны сойтись в самом конце:

"- Ты Лопахин? - окликнул "…" из темноты старшина Поприщенко.

- Я, - нехотя отозвался Лопахин.

Старшина отделился от стоявшей возле плота группы, пошел навстречу "…". Он подошел к Лопахину в упор, сказал дрогнувшим голосом:

- Не донесли… умер лейтенант.

Лопахин положил на землю ружье, медленным движением снял каску. Они стояли молча".

Ситуация нестерпимо искусственная: старшина, а уж тем более старшина, ставший командиром роты, ни при какой погоде не будет давать отчет рядовому бронебойщику. И никакими предыдущими приятельскими отношениями этого разговора не объяснить - до 13 февраля 1944 года старшину Поприщенко никто не встречал…

Так заданный метасюжет корежит незамысловатое повествование.

…А "главы" продолжали появляться и после 1944 года. Вначале с пятилетним промежутком (1949, 1954), потом - с 15-летним (1969). Но подобных игр уже не было. Значит, поменяли исполнителя.