Александр Дюма - Сальватор. Том 1

С какой же страшной целью он бодрствовал? Какое жуткое дело ему еще предстояло исполнить?

Необходимо было выкопать и перепрятать останки его жертвы.

Хватит ли ему мужества? А сил?

Он хотел, во всяком случае, попытаться это сделать.

Он торопливо, почти решительно прошел расстояние, отделявшее замок от парка.

Но когда он вошел в тень высоких деревьев и по обе стороны от него таинственно зашелестела листва, он негнущимися от ужаса пальцами снова схватился за волосы.

Он стоял в аллее, ведущей в рощу.

С этого места уже был виден большой дуб, г-н Жерар уже различал скамейку.

Его охватила такая тоска, что он был бы рад убежать прочь, однако ему во что бы то ни стало нужно было идти вперед.

Его так же неизбежно влекла судьба, как осужденного эшафот.

В какой-то момент он спросил себя, не лучше ли взойти на эшафот, чем совершить то, что он собирался сделать.

Он был бы счастлив, если бы умер вдруг и безболезненно.

Но агония следствия, темница, смрадное и холодное преддверие склепа, палач в мрачном одеянии, выкрашенный в красное эшафот, две тощие руки которого видны издалека, неизбежные ступени, по которым придется взойти при помощи двух подручных палача, когда тебе изменят силы, приподнимающий вас рычаг, металлическое треугольное лезвие, скользящее по двум пазам, – вот что превращает смерть в мучение, безобразное и невозможное!

Вот из-за чего убийце казалось, что лучше выкопать труп, обмирая от страха, чем принять смерть Кастенгов и Папавуанов.

Он решительно вошел в рощу и взялся за дело.

Прежде всего необходимо было найти могилу.

Господин Жерар опустился на колени и ощупал землю.

Кровь застыла у него в жилах, но не от того, что он делал, хотя, конечно, это было ужасно! – стряслось еще нечто более ужасное.

Ему показалось, что в так хорошо ему знакомом месте земля была свежевскопана.

Неужели он опоздал?

Один страх уступил место другому.

Обезумев от ужаса, он сунул руку в землю и радостно вскрикнул.

Тело по-прежнему лежало тут.

Господин Жерар ощутил в пальцах мягкие шелковистые волосы мальчика, испугавшие когда-то Сальватора.

Преступник же успокоился…

Он стал копать.

Отведем взоры от его отвратительного занятия!

Вдохнем свежего воздуху!

Полюбуемся прекрасными звездами – золотой пылью, летящей из-под ног Всевышнего.

Прислушаемся, не донесется ли до нашего слуха в эту ясную ночь сквозь неизмеримые пространства эфира небесное пение ангелов, прославляющих Бога?

Мы еще успеем вновь обратить взгляды на землю, когда бледный и трясущийся негодяй выйдет из темной рощи с лопатой в одной руке, а в другой неся нечто бесформенное, завернутое в его плащ.

Что же он ищет, затравленно озираясь и мигая маленькими глазками?

Он ищет надежное место для своего мрачного груза.

Господин Жерар прошел не останавливаясь в другой конец парка, там опустил сверток наземь и взялся за лопату.

Но, копнув несколько раз, покачал головой и пробормотал:

– Нет, нет, не здесь!

Он снова поднял плащ, прошел около ста футов под деревьями, снова остановился, засомневался…

Потом еще раз покачал головой:

– Слишком близко от предыдущей могилы!

Наконец его осенило.

Он снова поднял сверток и торопливо пошел дальше.

Теперь он направился к пруду: на сей раз он не боялся увидеть на его поверхности призрак.

Дело в том, что призрак был завернут в плащ, и негодяй крепко держал его в руках.

На берегу пруда он положил плащ на траву и начал развязывать сверток.

В это мгновение издали донесся жуткий вой.

Это на соседней ферме выла какая-то собака.

– Нет, нет! – крикнул он. – Не сюда, не сюда! Собака уже вытащила его отсюда однажды… И потом, когда будут чистить пруд, найдут скелет… Что же делать?.. Боже мой, надоумь меня!

Его молитва, казалось, достигла небес, словно она не была кощунством.

– Да, да, – пробормотал негодяй. – Верно!

Как бы тщательно он ни спрятал останки в парке Вири, их могли обнаружить снова.

Господин Жерар должен унести их с собой и закопать в своем ванврском саду.

В Ванвре г-на Жерара больше чем где бы то ни было считали честнейшим г-ном Жераром.

Он снова взялся за плащ, однако оставил лопату и поспешил к воротам парка, выходившим к мосту Го до.

У него был ключ от этих ворот, и он отпер их без малейшего труда.

Странное дело! С тех пор как он завернул скелет мальчика в плащ, ужас перед сверхъестественным словно отступил.

Правда, он уступил место страху, и честнейший г-н Жерар ничего не потерял при этом обмене.

Заперев ворота, г-н Жерар двинулся напрямик через поле, чтобы как можно скорее выйти на проезжую дорогу.

Роланд уже показал нам, где прошел г-н Жерар.

Барнабе сдержал слово: он ждал вместе со своим фиакром в условленном месте.

И не просто ждал, а крепко спал на козлах. Однако, когда г-н Жерар отворил дверцу, карета покачнулась и кучер проснулся.

– Хм! Это вы, милейший? – спросил Барнабе.

– Я, не беспокойтесь, – отозвался г-н Жерар.

– Хотите я положу ваш сверток к себе на козлы? Похоже, он вам мешает? – предложил кучер.

– Не надо, не надо! – в ужасе закричал г-н Жерар. – Это редкие растения, с ними надо обращаться крайне бережно; я положу их к себе на колени.

– Ну, как хотите… Куда едем?

– В Ванвр, – приказал г-н Жерар.

– Будь по-вашему! – крикнул кучер и огрел лошадей кнутом.

Тяжелая карета тронулась с места.

Вот как случилось, что Сальватор не обнаружил под большим дубом недалеко от рощи скелет, за которым он приходил.

Любителей, приходивших в мастерскую к Петрусу, одни – из чистого любопытс! ва, другие – с определенным желанием что-нибудь купить, приходило так много, что у входа постоянно стояла очередь.

Распродажа должна была состояться в ближайшее воскресенье, то есть через три дня.

Теперь был четверг.

Около одиннадцати часов утра мастерская напоминала морской прилив.

Людские волны набегали одна на другую, поднимаясь все выше и с шумом разбиваясь.

Зато в соседней комнате царили покой, неподвижность, безлюдность.

Нам следовало бы сказать не «безлюдность», а «одиночество», так как в комнате находился Петрус.

Он сидел у окна, опершись локтем о небольшой круглый столик, на котором лежало распечатанное письмо. Он прочел его всего один раз, но каждое слово будто отпечаталось у него в сердце.

Было нетрудно заметить, что молодой человек подавлен.

Время от времени молодой человек зажимал руками уши, чтобы не слышать шум, доносившийся из соседней комнаты.

Почему же Петрус, твердо решивший, по совету Сальватора, начать новую жизнь, выглядел бледным и нерешительным, как никогда?