Александр Дюма - Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1

Жильбер хотел было спросить, какого же цвета Замор, но вспомнил прочитанную ему Шон по поводу его любопытства нотацию и, боясь нового нагоняя, удержался от вопроса.

– Постараюсь, – ответил он с полной достоинства улыбкой.

Приехали в Люсьенн. Философ все увидел своими глазами: недавно обсаженную деревьями дорогу, тенистые склоны, высокий акведук, который походил на римский водопровод, каштановые густолиственные рощи и, наконец, изумительный вид, открывавшийся на леса и долины по обоим берегам Сены, убегающей по направлению к Мезону.

«Так вот он где, – сказал себе Жильбер. – Домишко, как говаривал барон де Таверне, обходится Франции в кругленькую сумму».

Ласковые собаки, суетившиеся слуги, сбежавшиеся поприветствовать Шон, прервали возвышенные размышления Жильбера.

– Сестра уже приехала?

– Нет еще, сударыня, но ее ждут.

– Кто же?

– Господин канцлер, господин начальник полиции, герцог д'Эгийон.

– Хорошо. Поскорее отворите китайский кабинет. Я хочу первой увидеть сестру. Предупредите ее, что я уже здесь, слышите? А! Сильвия! – обратилась Шон к горничной, завладевшей ларцом и собачкой. – Отдайте ларец и Мизанпуфа господину Гранжу и проводите моего юного философа к Замору.

Сильвия осмотрелась по сторонам, как будто пыталась определить, о какой зверушке идет речь. Взгляды Сильвии и ее хозяйки остановились на Жильбере. Шон знаком подтвердила, что речь идет именно об этом молодом человеке.

– Следуйте за мной, – сказала Сильвия.

С нарастающим изумлением Жильбер последовал за ней, а легкая, как птичка, Шон исчезла в одной из боковых дверей флигеля.

Если бы не повелительный тон, каким говорила с ней Шон, Жильбер принял бы Сильвию скорее за знатную даму, чем за горничную. В самом деле, ее одежда была больше похожа на одежду Андре, чем на одежду Николь. Сильвия взяла Жильбера за руку и мило ему улыбнулась, так как слова мадмуазель Шон свидетельствовали если не о ее расположении к нему, то, во всяком случае, о мимолетной симпатии.

Это была – мы говорим о Сильвии – высокая, красивая синеглазая девушка с почти незаметными веснушками и прекрасными белокурыми волосами. Ее свежий тонко очерченный рот, белые зубы, округлые руки вызвали у Жильбера прилив свойственной ему чувственности, напомнившей ему о медовом месяце, о котором говорила ему Николь.

Женщины всегда замечают подобные вещи, мадмуазель Сильвия тоже заметила и улыбнулась.

– Как вас зовут, сударь? – спросила она.

– Жильбер, мадмуазель, – довольно мягко ответил молодой человек.

– Ну что ж, господин Жильбер, пойдемте знакомиться с благородным Замором.

– Дворецким замка Люсьенн?

– Да.

Жильбер одернул рукава, смахнул пыль с сюртука и вытер руки платком. Он был смущен тем, что должен был предстать перед столь важным лицом, но вспомнил фразу: «Замор – славный малый», и это его приободрило.

Он уже стал другом графини, другом виконта. Сейчас он подружится с дворецким королевской резиденции.

«Разве не клевета все, что рассказывают о дворе? – подумал он. – Здесь так легко найти себе друзей! По-моему, это люди приветливые и добрые».

Сильвия отворила дверь в приемную, больше напоминавшую будуар. Ее стены были покрыты перламутром, инкрустированным позолоченной медью. Это было похоже на атриум Лукулла, с тою лишь разницей, что у древних римлян инкрустации были из чистого золота. Здесь, в огромном кресле, зарывшись в подушки, возлежал, положив ногу на ногу и грызя шоколадные пастилки, благородный Замор, уже знакомый нам, но не Жильберу.

Впечатление, которое произвел будущий дворецкий замка Люсьенн на философа, довольно забавным образом отразилось на его лице.

– О Боже! – воскликнул он, с волнением разглядывая странную фигуру, – он в первый раз видел негра. – Что это такое?

Замор даже не поднял головы и продолжал жевать конфеты, от удовольствия поблескивая белками глаз.

– Это? – отозвалась Сильвия. – Это господин Замор.

– Вот этот? – переспросил пораженный Жильбер.

– Ну конечно! – ответила Сильвия, которая не могла не рассмеяться, глядя на эту сцену.

– Дворецкий! – продолжал Жильбер. – Эта образина – дворецкий замка Люсьенн. Не может быть, мадмуазель, вы просто смеетесь надо мной.

При этих словах Замор выпрямился и показал белые зубы.

– Моя дворецкий, – сказал он. – Моя не образина.

Жильбер перевел с Замора на Сильвию сначала беспокойный, а затем негодующий взгляд, когда он увидел, как молодая женщина расхохоталась, несмотря на все усилия сдержаться.

Замор, серьезный и невозмутимый, как индийский божок, засунул свою черную лапку в атласный мешочек и вновь захрустел конфетами.

В эту минуту распахнулась дверь, и вошли Гранж и портной.

– Вот, – сказал он, – человек, для которого шьется костюм. Снимите мерки, как я вам это объяснил.

Жильбер машинально вытягивал руки и подставлял плечи, а Сильвия и Гранж беседовали в глубине комнаты. Сильвия закатывалась смехом в ответ на каждое слово эконома.

– Ах! Это будет очаровательно! – сказала Сильвия. – А у него будет остроконечный колпак, как у Сганареля?

Не дожидаясь ответа Гранжа, Жильбер оттолкнул портного и наотрез отказался продолжать снятие мерок. Он не знал, кто такой Сганарель, но его имя и в особенности смех Сильвии подсказывали ему, что это, должно быть, смешной персонаж.

– Ну и ладно, – сказал эконом, – не невольте его. Вам ведь и этого довольно, не так ли?

– Разумеется, – ответил портной, – к тому же в платье такого рода ширина – не беда. Я сошью его просторным.

На сем Сильвия, эконом и портной удалились, оставив Жильбера наедине с негритенком, который по-прежнему грыз конфеты и вращал глазами.

Сколько загадок для бедного провинциала! Сколько страхов, сколько волнений, особенно для философа, который видел или которому казалось, что его достоинству грозит в Люсьенн еще большая опасность, чем в Таверне!

Однако он попытался заговорить с Замором: ему пришла в голову мысль, что это, возможно, индийский принц, о которых он читал в романах Кребийона-младшего.

Но индийский принц не ответил и отправился любоваться перед каждым из зеркал своим роскошным костюмом, как это делает жених, облачившись в свадебный наряд. Затем, устроившись верхом на стуле с колесиками и оттолкнувшись от пола ногами, он несколько раз объехал приемную с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что это упражнение изучено им основательно.

Вдруг раздался звонок. Замор вскочил со стула и через одну из выходивших в коридор дверей бросился туда, откуда позвонили.

Быстрота, с которой Замор повиновался звонку, окончательно убедила Жильбера, что Замор вовсе не принц.

У Жильбера возникла мысль выйти через ту же дверь, что и Замор. Но, дойдя до конца приемной, выходившей в салон, он увидел столько синих и красных шнуров, охраняемых такими развязными, наглыми, шумными лакеями, что почувствовал, как холодок пробежал по его спине, а на лбу выступила испарина. Он вернулся в приемную.