Кен Кизи - Порою нестерпимо хочется...

Неужели это он? Рука, вцепившаяся в плечо Ли, была жесткой, как дерево. «Я ничего, так себе». Ли неловко поводит плечами и опускает голову, чтобы не видеть устрашающую внешность отца. Пятерня Генри продолжает скользить по его руке, пока не достигает кисти, и там, с медленной неумолимостью корня, сплетает свои пальцы с пальцами Ли, посылая вверх, к плечу, скачущие искорки боли. Ли поднимает глаза, чтобы воспротивиться этому, и понимает, что старик продолжает говорить с ним своим громким и непререкаемым голосом. Ли удается придать своей гримасе вид неловкой улыбки – он знал, что Генри не умышленно причиняет ему боль своей железной хваткой. Может, это такая традиция – крошить запястье. У каждого братства есть свой особый способ рукопожатия, почему бы не иметь его «Мускулистым обезьянам» Ваконды? Наверняка они тоже проводят жестокие инициации и общедоступные вечеринки. Так почему бы им не пользоваться особым стальным пожатием? И принадлежу ли я к этому обществу?

Ли целиком поглощен обдумыванием этих вопросов, когда вдруг замечает, что Генри умолк и смотрит на него в ожидании ответа.

«Да, жил помаленьку…» Как бишь я его называл? Загляни в эти зеленые глаза с такими ослепительно белыми белками. Папа?.. Вглядись в ландшафт этого лица, изрезанного орегонскими зимами и обожженного прибрежными ветрами. «Не слишком успешно… – Генри продолжает дергать его за руку, и она болтается, как веревка, – но как-то тянул». Или отец?

И снова чувствует трепет крыльев у своей щеки, и все предметы в комнате начинают колебаться, как рисунки на раздувающейся кружевной занавеске.

– Ну и ладно! – произносит старик, с невероятным облегчением. – В наше время с этими кровососами-социалистами человек только так и может жить, больше ему надеяться не на что. Ну же! Садись, садись. Хэнк сказал мне, что ты сильно долго ехал.

– Да, немного утомился. – Папа?.. Отец?.. «Это твой отец», – продолжал убеждать его чей-то скептический голос. – Да, так что, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы ты меня отпустил, – добавляет он.

Генри смеется:

– Неудивительно. Отвык, а? – И он со значением подмигивает Ли, так и не выпуская его несчастную руку. В это время в поле видимости появляется Джо, а за его спиной – жена и дети. – А-а. Вот и мы. Джо Бен – ты помнишь Джо Бена, Леланд? Своего дядю Бена, а, мальчик? Ну-ка, ну-ка, хотя… его порезали до твоего отъезда и твоей…

– Конечно, – устремляется Джо на помощь Ли. – Еще бы! У меня даже все зажило при Ли. По-моему, он был даже… нет, постойте-ка, я женился на Джэн в пятьдесят первом, к этому времени ты уже уехал, да? В сорок девятом – пятидесятом?

– Да, что-то вроде этого. Честно говоря, я не помню.

– Значит, ты уехал до моей женитьбы. Значит, ты не знаком с моей женой! Джэн, пойди сюда. Это – Ли. Немного обгорелый, но это точно он. А это Джэн. Правда, она прелесть, Леланд?

Джо отпрыгивает в сторону, и из темного коридора, вытирая руки о передник, робко появляется Джэн. Безучастно остановившись рядом со своим кривоногим мужем, она спокойно ждет, когда он представит всех детей.

– Рада познакомиться, – бормочет она, когда Джо заканчивает, и снова растворяется в коридоре, который поглощает ее, как ночь свои создания.

– Она немного нервничает в присутствии посторонних, – гордо объясняет Джо Бен, словно сообщая о повадках призовой гончей. – А вот наши отпрыски, а? – Он пихает близнецов под ребра, они визжат и подпрыгивают. – Эй, Хэнкус, а где твоя жена, раз уж мы показываем Леланду всех домочадцев?

– Откуда я знаю. – Хэнк оглядывается. – Вивиан! С тех пор как она ушла с берега, я ее не видел. Может, она увидела, что сюда идет старина Ли, и бросилась наутек.

– Она наверху, снимает джинсы, – отваживается Джэн и тут же быстро добавляет: – Переодевается в платье… переодевается. Мы с ней собираемся в церковь, послушать.

– Вив у нас хочет быть то, что называется «цивилизованной женщиной», Малыш, – извиняющимся тоном говорит Хэнк. – Женщин хлебом не корми, дай им поучаствовать в общественной жизни. Все-таки какое-никакое занятие.

– Ну так, сэр, если мы не будем садиться, – переминается Генри, – пойдем назад, к харчам. Начнем откармливать этого парня. – И, покачиваясь, он направляется к кухне.

– Как ты насчет перекусить, Малыш?

– Что? Не знаю.

– Идите сюда! – зовет Генри уже из кухни. – Тащите его сюда, к столу. – Ли механически направляется на звук голоса. – А ну, козявки, брысь из-под ног. Джо, убери свою малышню из-под ног, пока они здесь все не разнесли! – Дети заливисто смеются и разбегаются. Ли, мигая, смотрит на голую лампочку в кухне.

– Хэнк, знаешь, чего бы я хотел на самом деле?.. За спиной у него раздается шум – это сопровождающие лица.

– Леланд! Как ты насчет свиных отбивных, а? Джэн, достань мальчику тарелку.

– Я бы хотел… – «Что это за хрупкая известняковая статуя, исполняемая Лоном Чейни? Это мой отец?»

– Садись. Пиджак положи туда. Ах вы маленькие говнюки!

– Берегись, Малыш. Никогда не вставай между ним и столом,

– Хэнк! – БЕРЕГИСЬ! –Я бы лучше…

– Сюда, мальчик. – Схватив Ли за руку, Генри втаскивает его в залитую светом кухню: – У нас тут есть немного жратвы, сейчас ты взбодришься. – Корни дерева. – Давай, парочку котлетин, тут вот картошка…

– Может, немного бобов? – спрашивает Джэн.

– Спасибо, Джэн, я…

– Ты еще спрашиваешь! – громыхает Генри, разворачиваясь на стуле к плите. – Ты же не будешь возражать против фасоли, а, сынок?

– Нет, но я бы…

– А как насчет консервированных груш?

– Можно чуть-чуть… через некоторое время. Дело в том, что я валюсь с ног после этой дороги. Может, я бы немножко вздремнул, перед тем как…

– Черт побери! – опять грохочет Генри, мелькая перед Ли в кухонном чаду. – Мальчик валится с ног! Да что это мы в самом деле! Конечно. Возьми тарелку наверх, в свою комнату. – Он поворачивается к буфету и наваливает на тарелку пригоршни печенья из кувшина, сделанного в виде Сайта-Клауса. – Ну вот, ну вот.

– Мама, а можно нам тоже печенья?

– Сейчас, сейчас.

– Послушайте! Я знаю! – внезапно подскакивает на своем стуле Джо Бен – кухня битком набита людьми – и начинает что-то выяснять, почему, мол, все стоят и никто не хочет сесть. Но тут бисквит, который он жует, попадает ему не в то горло, и Джо приходится умолкнуть.

– Мама!

– Сейчас, сейчас, милый.

– Малыш, ты уверен? Может, перекусишь сначала? – Хэнк бесцеремонно колотит посеревшего, задыхающегося Джо Бена по спине. – Наверху прохладно для еды…

– Хэнк, у меня нет сил жевать.

Джо Бен проглатывает свой бисквит и каркает придушенным голосом:

– Сумки? Где его вещи? Я схожу за его вещами.

– Вперед! Я с тобой. – Хэнк направляется к задней двери.