Павел Анненков - Замечательное десятилетие. 1838–1848

Анненков вольно цитирует здесь отзыв Белинского о «Современнике» из его рецензии на вторую книжку этого журнала (см. Белинский, т. II, стр. 234). Поначалу Белинский «радушно и искренно» приветствовал пушкинское издание. В первой книжке «Современника» его восхитила статья Гоголя «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 г.» (там же, стр. 178–184). О второй же книге журнала, особенно о статьях сторонника «светскости» в литературе кн. П. А. Вяземского, Белинский отозвался резко отрицательно.

Имеется в виду столкновение с Герценом, Грановским и др. (см. «Былое и думы», ч. IV, гл. XXV). По-видимому, встречи и споры Герцена с Белинским происходили в сентябре 1839 г. (Герцен приехал в Москву с семьей 23 августа и жил там до 1 октября). На это косвенно указывает и событие – бородинская годовщина, – явившееся ближайшим поводом для горячих споров и нашедшее в дальнейшем отклик в полемически заостренных против Герцена статьях Белинского. Есть основание думать, что в спорах были затронуты не только политические вопросы, в которых правда была на стороне Герцена, но и вопросы русской литературы, русского искусства (в частности, вопрос о Пушкине – на это указывает сам Герцен, ссылаясь на «Бородинскую годовщину» Пушкина), и здесь Белинский был неизмеримо выше Герцена и его круга, не освободившегося еще от романтизма. Не случайно в письме Белинского к Н. Станкевичу от 29 сентября/11 октября содержится наряду с ироническим отзывом о вкусах Грановского, ставившего Шиллера выше Пушкина и плакавшего от восторга над стихами Бенедиктова (свидетельство И. С. Тургенева), не менее иронический отзыв и о наших «московских, Грановских», для которых «Жуковский выше Пушкина», а простота содержания при художественной форме, как и для многих, – камень преткновения ( Белинский, т. Х 1, стр. 381).

Рецензия Белинского «Бородинская годовщина В. Жуковского» появилась в № 10 «Отечественных записок» за 1839 г. (цензурное разрешение 14 октября), когда Белинский, действительно, не был еще постоянным сотрудником журнала Краевского. Рецензия же на «Очерки Бородинского сражения» Ф. Глинки появилась в № 12 «Отечественных записок» за 1839 г. (цензурное разрешение 14 декабря). К этому времени Белинский уже переехал в Петербург и состоял сотрудником «Отечественных записок».

Герцен «явился в Петербург» на короткое время не «через год», а через два месяца после отъезда туда Белинского, во второй половине декабря 1839 г. – и тогда же, по-видимому, встречался с Белинским, о чем мы можем догадываться на основании письма Белинского к Боткину от 30 декабря 1839 г. («Герцен был восторжен и упоен Каратыгиным в роли Гамлета»). Возможно, что к этому времени и относится их столкновение, о котором Герцен рассказывал Анненкову.

Герцен пробыл в Новгороде с июля 1841 г. по июль 1842 г., после чего возвратился не в Петербург, а в Москву. «Примирение» же его с Белинским произошло значительно раньше – во второй половине 1840 г., когда Герцен переехал служить в Петербург (ср. отзыв Белинского о Герцене в письме к В. П. Боткину от 3–10 февраля 1840 г. – Белинский, т. XI, стр. 439).

Анненков упрощает содержание статьи Белинского. Ее пафос не в признании прав выдающихся личностей, а в утверждении «реального такта», необходимого для общественного деятеля, в обосновании первостепенной роли «исторических обстоятельств» для плодотворной практической деятельности.

М. Бакунин умер в 1876 г. Говоря о нем как об «отрицателе всех доселе, известных форм правления» и т. д., Анненков имеет в виду анархизм Бакунина во вторую половину жизни. Первая же его «ошибка» в диалектической логике – истолкование в реакционном духе философии Гегеля, в частности формулы; «Все действительное разумно».

См. об этом в главе XXIX «Былого и дум» Герцена в разделе II, «На могиле друга». Однако Герцен, а вслед за ним и Анненков, правильно оценивая исключительные философские способности Белинского, преувеличивают способности Прудона. Идеалист и доктринер, Прудон освоил, по выражению К. Маркса в «Нищете философии», лишь «язык» диалектики, а не ее сущность, и потому не пошел дальше софистики (см., например, критику «диалектики» Прудона у К. Маркса в главе второй «Нищеты философии» или же в его письме к Анненкову от 28 декабря 1846 г. – «Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями», М. 1951, стр. 10–21).

По-видимому. Анненков имеет в виду факт, впервые сообщенный в печати Герценом, писавшим в своей книге «О развитии революционных идей в России»: «Однажды, сражаясь в течение целых часов с богобоязненным пантеизмом берлинцев, Белинский встал и дрожащим, прерывающимся голосом сказал: «Вы хотите меня уверить, что цель человека – привести абсолютный дух к самосознанию, и довольствуетесь этой ролью, ну, а я не настолько глуп, чтобы служить невольным орудием кому бы то ни было. Если я мыслю, если я страдаю, то для самого себя. Ваш абсолютный дух, если он и существует, то чужд для меня. Мне незачем его знать, ибо ничего общего у меня с ним нет» ( Герцен, т. VII, стр. 237).

Белинский жил в Премухине (тверском имении Бакуниных) с конца августа до середины ноября 1836 г.

Известное письмо Уварову (между 24 февраля и 4 марта 1842 г.) – см. Гоголь, т. XII, стр. 39–41.

Несмотря на склонность к памфлету и явную тенденциозность в характеристике Бакунина, Анненков все же верно подмечает те его черты – дилетантизм, поверхностность, фразерство, игру идеями, деспотичность и проч., – которые отталкивали в свое время Белинского и приводили его к резким столкновениям с Бакуниным (см. об этом письма Белинского к Бакунину от 10 сентября 1838 г., от 12–24 октября этого же года и др. – Белинский, т. XI, стр. 281–305, 307–348).

Анненков явно сгущает краски. В письме к Пыпину от 3 июля 1874 г. он более объективно и более глубоко, на наш взгляд, расценивал правогегельянский искус Белинского. «Примите особенную благодарность, – писал он, – за вашу мысль о том, что консервативная теория Белинского 1840 г. стояла выше разодранных протестов прежнего времени, потому что представляла уже систему, из которой мог быть выход, между тем как из порывов и стремлений никакого выхода не бывает» ( ЛН, т. 67, стр. 547). Кроме того, Белинский всегда был не только свободен от какого бы то ни было «послушнического» подчинения Гегелю и его системе, как пишет Анненков, но и оригинален в своих философских исканиях и особенно в своих критических суждениях (см. например, его письмо к М. Бакунину от 12–24 октября 1838 г. – Белинский, т. XI, стр. 313).