Константин Леонтьев - Православие и католицизм в Польше

В нашей литературе было много нападок на католичество – не всегда с чисто православной точки зрения, а больше с либеральной или с государственно-национальной. Значительная часть этих нападок была заслужена.

Она заслужена была уже тем, что и католики были не всегда чистыми католиками, т. е. западными христианами, которым, точно так же, как и христианам восточным, запрещены законом Божиим политические движения против власти Кесаря (хотя бы и иноверного – все равно).

С другой стороны, и русские светские писатели не всегда были правы и дальновидны. Иные из них, считая себя даже православными, весьма неосторожно сбивали читателей своих тем, что по незнанию или по либеральности своей осуждали чаще в католичестве не догматические и канонические, в высшей степени важные оттенки, которым оно от Православия разнится, а, напротив того, именно те его стороны, которые, по существу, у него с Православием общи или достойны, по крайней мере, подражания; например, аскетизм и оптимистический пессимизм мировоззрения; сильная власть духовенства: развитие духовничества и старчества, женские школы при монастырях и т. п.

Думая вредить папству, эти русские писатели много вредили и Православию; умышленно они это делали или по легкомыслию – не знаю. Полагаю, что иные были ослеплены ревностью или только поверхностны; другие же «ведали, что творили» [2] Парафраз. Лк 23:24. .

Но здесь идет речь и не о зловредных, и не о легкомысленных людях, а, напротив того, об одном весьма полезном и весьма основательном русском человеке – о г-не Кояловиче, или, лучше сказать, об одной статье его. Я с этой статьей и согласен и не согласен. У некоторых птиц, говорят зоологи, глаза так устроены, что они по воле могут становиться и близорукими, когда им нужно рассматривать что-нибудь подробно на земле, и дальнозоркими, когда они поднимаются очень высоко на воздух. Мне кажется, что и человеческому уму не запрещено менять таким образом свой кругозор. Вот в этом-то смысле я говорю, что я согласен с г-ном Кояловичем и не согласен с ним. Я согласен с его фактами, понимаю прекрасно его чувства, но вижу за всем этим еще и нечто иное, более отдаленное и вместе с тем, пожалуй, более существенное и важное, чем все то, на что он указывает.

О какой же статье именно идет дело?

В 3-м номере «Холмско-Варшавского епархиального вестника» перепечатана статья, кажется из «Церковного вестника», г-на Кояловича по вопросу о примирении с поляками.

Г-н Коялович доказывает, что главным препятствием искреннему и прочному примирению русских с поляками является «всегдашнее преобладание в поляках фанатического, ультрамонтанского [3] Ультрамонтанство – сверхконсервативное направление в католичестве, добивавшееся неограниченного права римского папы на вмешательство не только в религиозные, но и в светские дела. направления»…

В статье упоминается о препятствиях, полагаемых поляками нашим стараниям возвратить униатов [4] Те православные верующие, которые слились с католиками, а в действительности же отошли от Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви. Это отторжение достигнуто ценой отречения от важнейших православных догматов и признания догматов латинских (например, примат папы римского, Filioque, чистилище). : о ксендзах, переодевающихся даже извозчиками для пропаганды; о том, как плохо дается нам введение русского языка, вместо польского, для добавочных молитв латинского богослужения и т. д.

«Нечего обольщать себя, – говорит автор, – розовыми надеждами (на примирение поляков с русскими на религиозной почве). Вся история латинства у них представляет постепенное развитие ретроградного направления, и чем ближе к нашему времени, тем это направление становится более общим и могущественным. Вспомним, какая светлая заря новой жизни зарождалась в религиозной польской жизни в XVI веке. Лучшие польские люди, не только светские, но и духовные, с краковской академией во главе, упорно отстранялись от ультрамонтанских постановлений Тридентского собора [5] Тридентский собор (собор контрреформации) был созван в 1545–1563 гг. для осуждения Реформации. и внимательно прислушивались к речам Оржеховского и особенно Моджевского о необходимости для поляков славянского богослужения и приобщения мирян чашей. И что же? Один человек, папский нунций [6] Нунций – постоянный дипломатический представитель, посол Ватикана в иностранных государствах. Коммепдоний сумел не только сокрушить противодействие поляков Тридентскому собору и заглушить речи о славянской литургии, но даже расчистить в Польском государстве почву для иезуитов [7] Католический монашеский орден иезуитов основан в 1537 г. Игнатием Лойолой, утвержден папой Павлом III в 1540 г., в 1550 г. от папы Юлия III получил детальное описание своих целей и структуры. . Кто теперь из поляков решится вспомнить речи Оржеховского и Моджевского и возобновить их дело? Многие ли из них даже знакомы с этими именами? А, по-видимому, как кстати вспомнить бы теперь и эти имена, и это дело. Поляки стараются дружить с чехами, у которых еще живы воспоминания о славянской церкви и большое умение будить их в своей среде. В союзе с чехами и русскими много можно было бы сделать на этом пути.

Или вспомним дела, более близкие к нам. Во времена Екатерины II у поляков было стремление к сближению с Россией; по крайней мере, были признаки этого в религиозной сфере латинской Западной России. Римско-католическая коллегия в Петербурге и деятельность латинского митрополита Сестренцевича служат слабым напоминанием о зародившемся тогда желании русских латинян ослабить цепи, связывавшие их с папой, и усилить связь с их новым отечеством – Россией. Но что же из этого вышло в ближайшее время затем? Латинские глумления над западно-русскими униатами, двенадцатый год и список ксендзов, участвовавших в смутах 1831 и 1862–<18>63 годов, служат вопиющими доказательствами всегдашнего преобладания в поляках фанатического, ультрамонтанского направления.

Или вспомним, наконец, еще более близкое к нам дело – старокатолическое движение [8] Старокатолическое движение – часть римско-католической церкви (епископат, духовенство и миряне), отколовшаяся от нее после I Ватиканского собора в знак несогласия с принятыми на этом соборе решениями (и прежде всего, с догматом о непогрешимости папы). В Германии старокатолики пользовалось особым покровительством Бисмарка в годы «культуркампфа» как опора в борьбе с властью папы.