Стэнли Джон Уаймен - Волчье логово

– Нет, не за мсье Паван, но скорее за мою кузину. – Тут я поклонился и продолжал: – От ее лица я принимаю ваши поздравления, мсье Видам. Ей приятно, что добрые пожелания исходят от нашего ближайшего соседа. Вы верно угадали, что она скоро выходит замуж за мсье Паван.

Я думал – и в этом убедило меня изменившееся выражение на лице гиганта и его дрогнувшая губа, – что его слова были вызваны одной догадкой. Казалось, глаза самого дьявола на мгновение отразились в его глазах. Потом он оглядел нас с Мари, как дикий зверь в клетке, озирающийся на своего сторожа, и продолжал со своею прежней вежливо-насмешливой интонацией:

– Мадемуазель желает услышать мои поздравления? – сказал он медленно, как бы с трудом выговаривая каждое слово. – Она действительно услышит их, когда наступит счастливый день. В этом она может быть уверена. Но теперь бурное время, и, если я не ошибаюсь, жених мадемуазель – гугенот, и он отправился в Париж. Воздух Парижа, как я слышал, не особенно полезен теперь для гугенотов.

Я видел, что Катерина вздрогнула, и была готова лишиться чувств. Мой гнев восторжествовал над боязнью и нерешительностью, и я грубо прервал его следующими словами:

– Будьте уверены, что Паван сумеет позаботиться о своей безопасности.

– Может быть, – отвечал Безер, и в голосе его зазвучали стальные ноты. – Но, во всяком случае, это будет памятный день для мадемуазель… когда она услышит от меня первое поздравление… Она будет помнить его всю свою жизнь! Да, за это уж я отвечаю, мсье Ан, – продолжал он, сверкнув на нас своими косыми глазами, – я уверен, что мадемуазель никогда не позабудет этого дня!

Невозможно описать тот демонский взгляд, что бросил он уходя на полуживую девушку, и ту зверскую угрозу, что прозвучала в его последних словах.

Уход его принес нам мало облегчения. Он успел оставить за собою достаточно горя, и если он желал внушить нам страх, то вполне преуспел в этом. Кит вся в слезах вошла в дом, достаточно наказанная за свое невинное кокетство, если такое было, а мы трое посматривали друг на друга с вытянутыми лицами. Не подлежал сомнению тот факт, что мы приобрели теперь злейшего врага в самом близком соседстве. Как сказал Видам, это были бурные времена, когда творились ужасные дела, когда не щадили ни женщин, ни детей… Теперь даже страшно вспомнить об этом.

– Хорошо, если б виконт был здесь, – сказал Круазет в заключение нашего неприятного разговора о возможных последствиях всего этого.

– Или хотя бы наш кастелян Малин, – прибавил я.

– От него было бы мало толку, – отвечал Круазет, – а кроме того, он в С. – Антонен, и раньше недели не вернется. Отец Пьер также в Альби.

– Как ты думаешь, – сказал Мари, – не нападет он теперь на нас?

– Конечно, нет, – ответил пренебрежительно Круазет. – Даже Видам не посмеет сделать этого в мирное время. А кроме того, у него здесь не более десяти человек, – прибавил сметливый мальчик, – и, если считать старого Жиля, то нас будет не меньше. Паван всегда говорил, что три человека легко могут защищать въездные ворота против двадцати. Нет, он не решится на это!

– Конечно, – согласился я. – Итак, мы разбили предположение Мари. Но, что касается Луи де Паван…

Тут меня прервала Катерина. Она быстрыми шагами вышла из дома и имела теперь совсем другой вид: лицо ее горело от гнева, но слез и следа не было.

– Ан! – сказала она повелительным тоном. – Посмотри, что там делается внизу?

Это не было трудно для меня: стоило только подойти к парапету, чтобы увидеть весь город. На террасу обычно доносились все звуки городской жизни. Отсюда мы слышали и рыночный спор над мерою пшеницы, и вой собаки, и брань сварливой бабы, и бой часов на башне и крик ночного сторожа.

В такой жаркий летний день в городе обыкновенно было тихо. Если бы мы не были так заняты своими собственными делами, то давно заметили бы первые признаки начинавшегося внизу волнения, шум которого уже явственно доносился до нас. Мы могли видеть в конце улицы часть дома Видама – мрачную квадратную постройку, доставшуюся ему в наследство от матери. Его родовой замок Безер находился далеко, во Франшконтэ, но последнее время (и Катерине, вероятно, лучше была известна причина этого) он почему-то отдавал предпочтение этому жалкому жилищу в Кайлю. Это был единственный, не принадлежавший нам, дом в городе. Он был известен под названием «Волчьего логова» и представлял собой мрачного вида каменную постройку, окруженную двором. По сторонам его окон виднелись высеченные из камня волчьи головы, вечно скалившие свои зубы на противоположную церковную паперть.

Посмотрев в этом направлении, откуда и доносился до нас шум, мы увидели фигуру самого Безера, высунувшегося со смехом из окна. Причиною его веселости, как мы тотчас заметили, был всадник, подымавшийся не без труда по крутой улице. Он сдерживал свою лошадь и отбивался от небольшой кучки оборванцев, преследовавших его ругательствами и бросавших в него камнями и комками грязи. Человек этот обнажил свою шпагу, и до нас долетели его возгласы, смешавшиеся с пронзительными криками толпы: «Vive la messe!», наполовину заглушенные стуком копыт испуганной лошади. В эту минуту брошенный кем-то камень ударил его в лицо, которое покрылось кровью, и мы услышали громкие проклятия.

– О, мое письмо! – воскликнула Катерина с негодованием, сжимая свои руки. – Они отнимут у него мое письмо!

– Проклятие! – воскликнул Круазет. – Она права! Это посланный от мсье де Паван. Мы должны разогнать их, этого нельзя допустить, Ан!

– Они дорого заплатят за это, клянусь Пресвятой Девой! – воскликнул я. – Да еще в мирное время… Негодяи! Жиль! Франциск! – кричал я. – Сюда, ко мне!

Я кинулся искать мое ружье, между тем, как Круазет вскочил на выступ террасы и, приложив руки ко рту, кричал во всю мочь:

– Прочь! Он везет письмо от виконта!

Но эта попытка ни к чему не привела, а я не находил ружья.

С минуту мы были совсем бесполезны, и, прежде, чем я наконец вынес свое ружье из дома, всадник с преследующей его толпой повернули за угол и скрылись от взора за крышами домов. Но, сделав следующий поворот, они должны были уже приблизиться к воротам замка, и я поспешил вниз к подъездной дороге.

Я остановился на минуту, приказав Жилю собрать наших слуг, а Круазет в это время успел уже выйти на узенькую улочку. Я последовал за ним, но меня чуть не сшибла с ног испуганная лошадь со всадником, лицо которого было покрыто кровью и залеплено комьями грязи. Он ничего не мог видеть, и я отскочил в сторону, чтобы пропустить его. Тут я заметил, что Круазет – бравый мальчуган! – схватил за шиворот переднего из бродяг и колотит его эфесом своей шпаги. Между тем, как остальные остановились, несколько опешившие, но глаза их метали грозные взгляды. «Опасный народ, – подумал я, – и большей частью не горожане».