Редьярд Киплинг - Старики в Певнсее

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

– В этой истории речь не коснется ни обезьян, ни дьяволов, – понизив голос, продолжал сэр Ричард. – Я расскажу вам о Жильбере Орлином, о рыцаре, отважнее, искуснее или смелее которого никогда не бывало на свете. И запомните, в те времена он был уже стар, очень стар.

– Когда именно? – спросил Ден.

– Когда мы вернулись после плавания с Виттой.

– А что вы сделали с вашим золотом? – спросил Ден.

– Погоди. Кольчуга делается кольцо за кольцом. В свое время расскажу обо всем. Золото мы отвезли в Певнсей на лошадях. Три раза возвращались мы за ним; потом спрятали его в северную комнату над большим залом певнсейского замка, туда, где зимой ночевал де Аквила. Он сидел на своей постели, точно маленький белый сокол, и, пока мы рассказывали ему о наших приключениях, быстро поворачивал свою голову то в одну, то в другую сторону. Джехан Краб, старый суровый воин, охранял лестницу, но де Аквила приказал ему уйти, ждать подле нижней ступени, и опустил над дверью обе кожаные занавеси. Именно Джехана де Аквила прислал к нам с лошадьми, и Джехан один навьючивал на них золото. Когда мы окончили наш рассказ, де Аквила поведал нам о том, что совершилось в Англии; ведь мы точно проснулись после годичного сна. Красный король умер; вы помните? Его убили в тот день, когда мы отплыли, и Генрих, его младший брат, взошел на английский престол, устранив Роберта Нормандского. Точно так же поступил с ним и Красный король после смерти нашего великого Завоевателя. По словам Орлиного, Роберт обезумел при мысли, что он дважды утратил королевский сан, и выслал против Англии армию; около Портсмута его воинов оттеснили обратно к их кораблям. Случись это немного раньше, галера Витта попала бы в бой.

– Теперь, – сказал де Аквила, – добрая половина северных и западных крупных баронов против короля; их войска рассыпаны между Сальсбери и Шрьюсбери; другая половина ждет, как повернется дело. Многие говорят, что Генрих им по душе, потому что он женился на англичанке, и она уговорила его вернуть нашим саксонцам старинные законы. (Лучше ехать на лошади со знакомыми удилами, считаю я.) Однако это только плащ, прикрывающий их фальшь. – Де Аквила пощелкал суставами пальцев над столом, где было разлито вино, и продолжал:

– Завоеватель одарил нас, баронов-норманнов, прекрасной английской землей. Я тоже получил свою долю, – прибавил он, ударив Гуга по плечу. – Что же вышло? Теперь они сущие принцы и в Англии и в Нормандии, псы, которые ставят лапу в одно корыто и обоими глазами смотрят на другое. Роберт Нормандский послал им сказать, что, если они не будут сражаться за него в Англии, он разграбит их земли в Нормандии и лишит их владений в этой стране. Поэтому восстал Клэр, восстал Фиц Осборн, восстал Монгомери, которого наш Завоеватель сделал английским графом. Даже д'Арси вышел на поле брани со своими людьми, а ведь его отца я помню маленьким, придорожным воробьем подле Каэна. Если победит Генрих, бароны могут бежать в Нормандию; там Роберт примет их. Если Генрих проиграет борьбу, Роберт подарит им большие земли в Англии. О, пади чума на Нормандию, она будет много-много лет проклятием для нашей Англии.

– Аминь, – произнес Гуг. – Но как вы думаете, война захватит и наши области?

– С севера она не придет к нам, – ответил де Аквила. – Но море всегда открыто. Если бароны одержат верх, Роберт, наверное, пришлет в Англию другую армию, и тогда, я думаю, он высадится в том же месте, где высадился его отец, Завоеватель. На славный рынок пригнали вы ваших свиней! Половина Англии охвачена пожаром и везде достаточно золота, – сказал он и толкнул ногой золотые брусья, лежавшие под столом. – Благодаря ему можно поднять каждый меч крещеного мира.

– Что же делать? – спросил Гуг. – У меня нет хранилища в Даллингтоне, а, если мы его зароем, кому доверить?

– Мне, – сказал де Аквила. – Стены Певнсея крепки. Никто, кроме Джехана, – а он мой преданный пес, – не знает, что спрятано в замке. – Он отодвинул занавеску на стрельчатом окне и показал навес над колодцем, устроенном в толще стены.

– Я устроил этот колодец для питьевой воды, – сказал де Аквила, – но вода оказалась соленой, и ее уровень понижается и повышается вместе с отливом или приливом. Слушайте!.. – Мы услышали, как вода шипела и свистела на дне. – Пригодится? – спросил он.

– Должен пригодиться, – ответил Гуг. – Наши жизни в твоих руках.

– Итак, мы опустили в колодец все золото, оставили только небольшой ящик подле постели де Аквила, как для того, чтобы Орлиный мог наслаждаться весом и цветом золота, так и для расплаты за разные вещи, которые могли нам понадобиться.

Утром, раньше, чем мы с Гугом направились каждый к своему замку, де Аквила сказал нам: «Я не прощаюсь с вами, потому что вы вернетесь сюда и останетесь здесь. Не из любви ко мне, не от печали, а просто вы пожелаете быть с вашим золотом. Берегитесь, – смеясь, прибавил он, – пожалуй, я с его помощью сделаюсь папой. Не доверяйте мне… Лучше вернитесь».

Сэр Ричард замолчал и грустно улыбнулся.

– Через неделю мы уехали из наших замков, из замков, которые «были нашими».

– Вы нашли здоровыми ваших детей? – спросила Уна.

– Мои сыновья были молоды. Земли и владение по праву принадлежат молодым. – Сэр Ричард говорил про себя. – Если бы мы отобрали у них замки, их сердца разбились бы. Молодые люди радостно встретили нас, но мы видели, мы с Гугом видели, что наши дни прошли. Я сделался калекой, он потерял руку. Так-то!.. – рыцарь покачал головой. – Вот, – он усилил голос, – мы и уехали в Певнсей.

– Как жаль, – сказала Уна; ей казалось, что рыцарь сильно опечален.

– Маленькая девушка, все это давно прошло. Они были молоды, мы стары. Мы предоставили им управлять замками. «Ага, – крикнул де Аквила из своего стрельчатого окна, когда мы соскочили с седел. – Назад вернулись, старые лисицы?» Но, когда мы вошли в его комнату над залом, он обнял нас и сказал: «Добро пожаловать, пришельцы; добро пожаловать, бедные пришельцы». Итак, мы стали невероятно богаты и совершенно одиноки. Да, совсем одиноки.

– Что же вы делали? – спросил Ден.

– Мы ждали Роберта Нормандского, – сказал рыцарь. – Де Аквила походил на Витту. Он не терпел праздности. В хорошую погоду мы ездили охотиться между Бекслеем и Кекмиром, иногда с соколами, иногда с собаками; прекрасные зайцы водятся в низинах, но мы всегда поглядывали на море в ожидании нормандского флота. В плохую погоду де Аквила расхаживал по вышке своей башни, хмурился на дождь, указывал то туда, то сюда. Он досадовал на то, что корабль Витты пришел и ушел так, что он не знал об этом. Когда ветер стихал и корабли бросали якоря возле пристани, он отправлялся в гавань, опирался на свой меч и, стоя подле груды дурно пахнущей рыбы, спрашивал у моряков, не слышно ли чего-нибудь из Франции. Значит, одним глазом он наблюдал за морем, другим за сушей, ожидая сведений о войне Генриха с баронами.