Василий Боткин - Литература и театр в Англии до Шекспира

Ни в какой стране Европы не было исстари такой любви к поэзии, как в Англии. Правда, что Германия имела своих миннезингеров, Франция – своих труверов и трубадуров, но там эти представители народной поэзии почти тотчас же примкнулись к высшим сословиям и скоро исчезли. В Англии, напротив, вся история её, можно сказать, слита с её менестрелями; они не только признаны были узаконениями, но существовали как отдельное общественное сословие, имевшее свои права, свое влияние и свои нравы и без которого не обходились никакие праздники и увеселения. Как древние британские барды и скандинавские скальды, менестрели Старой Англии в продолжении многих веков сохраняли в ней влияние своих предшественников. Позже всех стран покоренная Римом и всех скорее оставленная им, Англия вовсе не получила того глубокого и повсеместного отпечатка римской цивилизации, какой остался, например, на Галлии. Древнее британское население исчезло или рассеялось перед завоеваниями англов и саксов; затем покорение англов датчанами и, впоследствии, покорение обоих этих племен норманнами образовало народонаселение, не противоположное по своим племенам, а родственное по своему общему германскому корню и, следовательно, близкое по своим нравам и обычаям. Побежденные в Англии норманнами, саксы и датчане, конечно, были угнетены, но не так, как, например, было в Галлии, где варварские обычаи германских победителей должны были беспрестанно оскорблять изнеженную цивилизацию побежденных галлов. Правда, что в Англии все народонаселение, победители и побежденные, было одинаково варварское, за то оно было однородное и родственное, так что и христианство здесь имело совсем другое развитие, нежели в средней и южной Европе. Франки, например, обращенные в христианство, нашли в завоеванной ими Галлии римское духовенство, уже богатое, сильное и уважаемое, которое естественно начало стараться о преобразовании постановлений, идей, нравов и верований своих завоевателей. Напротив, христианское духовенство саксов было само саксонское, такое же грубое и варварское, как и его духовная паства, но за то вполне родственное ей и разделявшее все её чувства и воспоминания. Таким образом, возникающая цивилизация Англии с самого начала своего стала развиваться, чуждая заимствованных форм и иностранных элементов, которые замешались в цивилизацию южной Европы. Это обстоятельство, обусловившее всю политическую историю Англии, не могло не иметь решительного влияния, как на характер английской нации, так и на развитие её поэзии.

В Старой Англии поэзия и представитель её – менестрель – слиты со всеми замечательными событиями её истории: по народным легендам, король Альфред, переодетый менестрелем, приходит в лагерь датчан; за четыре века до него, саксонец Бардульф менестрелем пробирается в город Иорк, в котором бритты осаждают брата его Кольгрима; шестьдесят лет позже менестрель проводит датского короля Алафа в лагерь Ательстона; наконец, в XII веке менестрель освобождает Ричарда Львиное-Сердце. Положим, что все это не более, как народные легенды, но они показывают, какое важное место занимали менестрель и его искусство в народном воображении. Впрочем, не одни легенды и хроники свидетельствуют о народности менестрелей: в 1315 году, при Эдуарде Втором, королевский совет, желая прекратить бродяжничество, издал повеление, запрещавшее прохожим останавливаться в монастырях и за́мках баронов, «кроме менестрелей». В 1316 году, в то время, когда король Эдуард праздновал в Вестминстере Духов день, въехала в залу переодетая менестрелем женщина, на разубранном коне «по обычаю менестрелей», и, подав королю письмо, тотчас же выехала из залы. Король, недовольный письмом, сделал строгий выговор привратникам, которые, в оправдание свое, отвечали, что «никогда не было в обычае отказывать менестрелям вход в королевский дворец». Из обнародованных монастырских и церковных архивов видно, что в XV веке нанимали менестрелей на всякий праздник, как для увеселения собирающагося народа, так и для самой монашествующей братии. Словом, где только собирался народ – на монастырских праздниках, на ярмарках, в деревнях и за́мках – там были непременно и менестрели, распевая свои баллады о народных героях, о подвигах владетелей за́мков, и битвах Перси с Дугласами, о Робине Гуде и бесчисленное множество других, давно уже совершенно утратившихся из народной памяти.

Возрождение классической литературы в Италии в XV веке, вкус к которой быстро распространился в Англии и охватил её высшие сословия, повело, с одной стороны, к уничтожению менестрелей, а с другой – к упадку народной поэзии и отделению её от литературы собственно. Уже в начале царствования королевы Елизаветы парламентский акт поставил менестрелей на ряду с нищими и бродягами. Образованные сословия, пораженные удивлением к древнему миру, с презрением смотрели на менестрелей, и, увлеченные стройной красотой его произведений, с жаром бросились изучать их, и думали только о подражании своим классическим образцам. Естественно, что следствием всего этого было решительное пренебрежение национальным элементом, так что, можно сказать, до самого конца XVI века, когда появились уже произведения Шекспира, в Англии не было собственно национальной литературы. Конечно, были английские поэты, но не было английской национальной поэзии, потому что поэты эти были бо́льшею частью только ученые, изучившие латинское и итальянское стихотворство и старавшиеся подражать своим латинским и итальянским образцам. Их сонеты, аллегории и рассказы естественно не могли иметь в себе много национального. Шекспир первоначально своими повествовательными стихотворениями и сонетами вступил тоже в ряды этих поэтов. Итак, почти до половины царствования королевы Елизаветы английская литература состояла из подражания иностранным образцам – французским и испанским рыцарским романам, итальянской поэзии и новеллистике. Но на сцене английской стал впервые проступать народный саксонский характер, и возникавший театр сделался очень скоро почти исключительною национальною собственностью. Любовь к театру быстро охватила двор, дворянство и народ, и в течение каких-нибудь двадцати пяти лет театр совершенно вышел из своего до тех пор весьма низкого положения. До Генриха VIII английские театральные пьесы были слабыми или грубыми драматическими попытками, а уже дворы Елизаветы и Иакова особенно любили шекспировские пьесы и, народ преимущественно посещал представления его труппы. Может быть, современники Шекспира и не вполне понимали достоинства его произведений, но все-таки, кажется предчувствовали их. Бэн-Джонсон, например, в стихотворении своем на смерть Шекспира, напечатанном в 1623 году, высоко ставил его над всеми английскими драматургами: