Фрэнсис Брет Гарт - Сафо с Зеленых Ключей

Посетитель посмотрел на него с наивным удивлением неопытного человека; но заплатив эту дань высшему знанию, он снова впал в свое серьезное, раздумчивое настроение, и сказал: – Ну, нет, она не из таких. Однако я вас задерживаю, прощайте. Меня зовут Боуэрс, Джим Боуэрс, из Мендосино. Коли будете в наших краях, заверните ко мне. А если станете писать к этой… Белой фиалке, и она согласится, так вы уж пожалуйста пришлите мне её адрес.

Он схватил редактора за руку и с такой необыкновенной горячностью пожал ее, что у редактора рука стала тоже горячая. Затем он ушел и, по мере того, как отголосок его шагов замирал в коридоре, редактор чуть ли не успел начисто позабыть о его существовании, с жаром уткнувшись в свои корректуры.

Вскоре однако же до слуха его достигли из сеней звуки тихо напеваемой мелодии и неспешные шаги человека, спускавшегося по лестнице из верхнего этажа. То и другое было нашему редактору приятно и знакомо: это шел из своей квартиры только что вставший с постели мистер Джек Гэмлин, ремеслом картежник, а от природы музыкант: отправляясь в ресторан завтракать, он каждое утро заходил в деловой кабинет своего приятеля и просматривал биржевую хронику.

Дверь отворилась без скрипа. Распространился нежный запах душистого мыла, на редактора пахнуло чем-то свежим и чистеньким, мягкая, почти женственная рука на секунду опустилась на его плечо, легкая и стройная тень промелькнула мимо и через минуту Джек Гэмлин, скомкав в руке газету, брезгливо обтирал ею пыльное сиденье.

– Пора-бы тебе хорошенько турнуть своего конторщика, чтобы он держал комнату почище, – сказал он, переставая петь и с отвращением глядя на красную пыль, которою мистер Боуэрс обильно усыпал свой путь.

Редактор не оглядывался, покуда не сладил с каким-то затруднительным параграфом. Мистер Гэмлин тем временем уселся поудобнее на камышовый диванчик, заменил нежный романс еще более нежным и трогательным свистом и развернул газету. Безукоризненно опрятный, изящный с головы до ног, этот человек имел дар, восстав от сна в два часа пополудни, казаться таким физически чистым и нравственно возвышенным, как будто он встал с зарей и умылся росой, по народному поверью.

– Жаль, что полчаса назад тебя здесь не было, Джек, – сказал редактор.

– А что, свалка была? – отозвался Джек с некоторым интересом.

– Нет! – сказал редактор рассмеявшись и рассказал про только что ушедшего посетителя, несколько преувеличивая юмористическую сторону происшествия, по своему обыкновению. Но Джек даже не улыбнулся.

– Его следовало сразу вытолкать в шею, – сказал он. – Какое он имеет право являться сюда выведывать дамские секреты, раз что он сам предполагает, что это дама? Положим, вероятнее всего это старая ведьма с красным носом и взбитыми волосами, которая помощью своих стишков надеется подцепить какого нибудь молокососа, – заключил Джек, с одинаковым цинизмом относившийся и к женщинам, и к литературе.

– Я ему так и сказал, – заметил редактор.

– Вот именно этого-то и не следовало ему говорить! – возразил Джек. – Ты должен был стоять за эту женщину, как за мать родную. Господи! Как это вы не умеете порядочно издавать журнал. Вот кабы я засел в твое кресло, я бы тебе показал, как нужно обходиться с публикой.

– А ты как-бы поступил, Джек? – спросил редактор, с радостным удивлением видя, что его «герой непобедимый» поддался общечеловеческой слабости и тоже не прочь подавать советы на счет издательского дела.

– Как бы я поступил? – начал Джек с расстановкой: – во первых, дитя мое, я бы не держал револьвера в закрытом ящике, в который за ним еще лазить нужно.

– Ну, а что-бы ты сказал?

– Да спросил бы, например, почем нынче бревна в Мендосино, и когда он ответит, сказал бы, что нам теперь ни бревен, ни дубин не требуется, – объяснял Джек с ласковой кротостью. – В таких вопросах, видишь ли, нельзя допускать ни малейшего легкомыслия. Писать-то ты, дружок мой, мастер, что и говорить, но положительно не умеешь поддерживать свое редакторское достоинство. Пожалуйста продолжай свою работу, я не буду мешать.

Выслушав наставление, редактор снова взялся за корректуру, а его приятель опять вполголоса затянул прерванный романс, но не выдержал и через несколько минут спросил: – Где у тебя это стихотворение, черт бы его драл?

Редактор, не отрываясь от работы, помахал карандашом в ту сторону стола, где лежала не разрезанная книжка сборника «Эксцельсиор».

– Что ж ты думаешь, я читать стану, что ли? – сказал Джек обиженным тоном: – расскажи просто, о чем там писано. Ты редактор, я думаю это твое дело.

Но юный литератор, серьезно озадаченный какими-то сложными опечатками, в которых не мог доискаться смысла, сморщил брови и нетерпеливо отмахнулся тем же карандашом. Джек вздохнул и взял со стола книжку сборника.

Наступило продолжительное молчание, прерываемое лишь шуршанием бумаги и скрипением кресла, на котором по временам с досадой поворачивался редактор. Солнце зашло в комнату и протянуло пыльный луч от окна через письменный стол. Джек давно перестал и петь, и свистать. Наконец редактор с удовольствием крякнул, отложил последний корректурный лист и оглянулся.

Джек Гэмлин уже не читал. Закинув одну руку за спинку дивана, а другой держа закрытую книгу, он придерживал в ней своим тонким указательным пальцем страницу, чтобы не смешать. Его изящный профиль и темные ресницы были подняты и обращены к окну.

Видя столь необычную задумчивость, редактор улыбнулся и преспокойно спросил:

– Ну, как они тебе понравились?

Джек встал, обдернул обеими руками свой белый жилет и подошел к столу. Его дерзкие глаза сияли, но были полузакрыты. Он облокотился на стол и, глядя на приятеля сверху вниз, сказал тихо:

– Они проникают в душу, точно поют, – и помолчав прибавил: – А ты не знаешь, какая она из себя?

– Точь в точь как мистер Боуэрс у меня спрашивал! – заметил редактор.

– А ну его к черту, этого Боуэрса!

– Вероятно, и ты желаешь, чтобы я к ней написал и попросил позволения дать тебе её адрес? – спросил редактор с удвоенной серьезностью.

– Нет, – сказал Джек хладнокровно, – через неделю я сам тебе сообщу её адрес, а ты за это угости меня завтраком. Мне было-бы приятно сознавать, что и я могу иметь заработок по литературной части. Если-же я не дам тебе адреса, то обязуюсь угостить тебя обедом. Хорошо?

– Идет! – сказал редактор. – А ты пока ничего о ней не знаешь!

– Ровно ничего. А ты?

– Да только то, что я тебе говорил.

– Ладно. До свидания.

И Джек, надев набекрень свою шелковую шляпу, так что она едва держалась на его кудрях, легкою поступью вышел из комнаты.

Глядя на его удаляющуюся красивую фигуру и прислушиваясь в мелодическому свисту, раздавшемуся тотчас за дверью, редактор подумал, что обещанный обед едва ли состоится.