Чарльз Кингсли - Ипатия – душа Александрии

– Вот дорога, молокосос, – сказал маленький человечек, огибая с Филимоном большой фронтон Цесареума.

Взор молодого монаха случайно упал на новую лепную работу над воротами, украшенными христианскими символами.

– Как? Это церковь?

– Это Цесареум. Временно он стал церковью. Бессмертные боги на короткий срок позволили поступиться своими правами, но тем не менее здание остается по-прежнему Цесареумом. Вот, – сказал он, указывая на дверь с боковой стороны музея, – здесь последнее убежище муз – аудитория Ипатии, школа, где мы все учимся. А тут, – он остановился перед воротами прекрасного дома, находившегося напротив, – место жительства благословенной любимицы Афины. Теперь ты можешь опустить корзину.

Проводник постучал в двери, сдал плоды чернокожему привратнику, вежливо поклонился Филимону и, по-видимому, намеревался удалиться.

– А где же дом архиепископа?

– У самого Серапеума [52] Серапеум – название храмов египетского бога Сераписа. Самый знаменитый из них, с богатой библиотекой (50–70 тыс. рукописей), находился в Александрии. Александрийский Серапеум славился своими мистическими празднествами (мистериями), оказывавшими чрезвычайно большое влияние на толпу. В 389 году н. э. был разрушен христианским императором Феодосием после длительной осады. . Ты не ошибаешься. Четыреста мраморных колонн, разрушенных христианскими гонителями, стоят на возвышении…

– Далеко ли это отсюда?

– Около трех миль, у ворот Луны.

– Как? Значит, это те самые ворота, через которые мы вошли в город?

– Те самые, ты не заблудишься, потому что уже раз прошел со мной весь этот путь.

Филимону захотелось схватить за горло бессовестного болтуна и разбить его голову об стену. Хотя он и подавил это желание, но не мог удержаться, чтобы не сказать:

– Итак, негодяй, язычник, ты заставил меня попусту прогуляться шесть или семь миль?

– Точно так, молодой человек. Если ты вздумаешь меня обидеть, то я позову на помощь: рядом – еврейский квартал, и оттуда, словно осы из гнезда, немедленно высыпят тысячи людей, чтобы убить монаха при столь удобном случае. Но я действовал с самыми благими намерениями: во-первых, по указаниям практической мудрости, – чтобы корзину пришлось нести не мне, а тебе; во-вторых, из высших философских соображений, – чтобы, пораженный величием нашей славной цивилизации, которую хотят уничтожить твои братья, ты понял, какой ты осел, черепаха, бесформенное ничто! Если же ты познал свое ничтожество, то постарайся стать хоть чем-нибудь!

– Ты пойдешь со мной и будешь указывать мне дорогу. Если ты согласен, – все обойдется мирно, в противном же случае я силой заставлю тебя повиноваться. Это справедливая кара за твой поступок.

– Философ преодолевает препятствия, подчиняясь им. Я стою за миролюбие и за все его блага.

Итак, они вместе отправились обратно.

Пройдя около полумили рядом с носильщиком, Филимон внезапно спросил его:

– А кто эта Ипатия, о которой ты столько рассказываешь?

– Кто Ипатия? О, что за невежество! Она царица Александрии. По уму – Афина, по величавости – Гера, по красоте – Афродита.

– А кто они?

Носилыцик остановился, медленно смерил его с головы до ног презрительным взглядом и с выражением безграничной жалости хотел было уйти. Но сильная рука Филимона удержала его.

– Ах… понимаю… Кто Афина? Богиня, дарующая мудрость, Гера – супруга Зевса, царица небожителей, Афродита – мать любви… Впрочем, я не надеюсь, что ты постигнешь мои слова.

Филимон, однако, понял, что Ипатия в глазах ее маленького проводника была весьма выдающейся и удивительной личностью, и предложил новый вопрос, чтобы таким образом несколько уяснить себе это чудо Александрии.

– Она дружит с патриархом?

Привратник вытаращил глаза и, шутливо глядя на юношу, стал проделывать какие-то таинственные знаки, смысл которых, впрочем, был совершенно неясен Филимону. Маленький человек остановился, еще раз посмотрел на статную фигуру Филимона и наконец произнес:

– Она друг всего человечества, мой юный спутник. Философ должен возноситься над отдельными личностями, дабы созерцать целое. А вот здесь есть на что посмотреть, и ворота открыты.

И он подошел к фасаду большого здания.

– Это дом патриарха?

– У патриарха более плебейский вкус. Он живет, как рассказывают люди, в двух грязных, маленьких каморках, ибо знает, что ему неприлично роскошествовать. Дом патриарха? Нет, это храм искусств и красоты, дельфийский треножник [53] В г. Дельфах, у подножия горы Парнас, в главном святилище знаменитого храма Аполлона была расселина в скале, из которой якобы выходили одуряющие газы. Над расселиной стоял колоссальный треножник, на который во время прорицаний садилась жрица Аполлона (пифия) и предсказывала будущее. поэтического вдохновения, утешение рабов, изнемогающих под земным гнетом, одним словом, театр, который твой патриарх, имей он возможность, завтра же превратил бы… Но философ не должен браниться. Ах, я вижу телохранителей наместника у ворот. Значит, он сейчас отдает распоряжения. Войдем и послушаем.

Прежде чем Филимон успел отказаться, внутри здания поднялась страшная суматоха, а затем заволновался народ, стоявший на улице.

– Это неправда! – раздавались голоса. – Еврейская клевета! Этот человек невиновен!

– Он так же совсем не думает о бунте, как и я, – ревел жирный мясник, который, по-видимому, с одинаковой легкостью мог сразить и человека, и быка. – Во время проповедей святого патриарха он первым начинает хлопать в ладоши и последним заканчивает.

– Добрая, кроткая душа! – причитала женщина. – Еще сегодня утром говорила я ему: почему ты не бьешь моих мальчишек, господин Гиеракс? Станут ли они учиться, если не бить их? А он ответил, что не терпит розог – от одного их вида у него бегут мурашки по спине.

– Очевидно, это было пророчество!

– Это-то и доказывает его невиновность. Как бы он мог прорицать, не будучи святым?

– Монахи, на помощь! Гиеракс, христианин, схвачен и подвергнут пытке в театре! – закричал какой-то пустынник. Волосы и борода ниспадали ему на грудь и плечи.

– Нитрия! Нитрия! За Бога и Богоматерь, монахи Нитрии! Долой еврейских клеветников! Долой языческих тиранов!

И толпа бросилась вниз по сводчатому проходу, увлекая за собой носильщика и Филимона.

– Друзья мои, – начал маленький человечек, пытаясь сохранить спокойствие философа, хотя не мог более стоять на ногах и, стиснутый локтями двух зрителей, висел в воздухе, – что означает этот шум?

– Евреи распустили слух, что Гиеракс готовит восстание. Да будут они прокляты со своей субботой!

– Поэтому они затевают волнения по воскресеньям. Гм… это борьба партий, которую философ…