Илья Мельников - Чехов за 30 минут

Пищик

Я полнокровный, со мной уже два раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй. Здоровье-то у меня лошадиное. Мой покойный родитель, шутник, царство небесное, насчет нашего происхождения говорил так, будто древний род наш Симеоновых-Пищиков происходит будто бы от той самой лошади, которую Калигула посадил в сенате… (Садится.) Но вот беда: денег нет! Голодная собака верует только в мясо… (Храпит и тотчас же просыпается.) Так и я… могу только про деньги… ( Сам о себе )

Дуняша

Очень уж ты нежная, Дуняша. И одеваешься, как барышня, и прическа тоже. Так нельзя. Надо себя помнить. ( Лопахин )

Я стала тревожная, все беспокоюсь. Меня еще девочкой взяли к господам, я теперь отвыкла от простой жизни, и вот руки белые-белые, как у барышни. Нежная стала, такая деликатная, благородная, всего боюсь… Страшно так. И если вы, Яша, обманете меня, то я не знаю; что будет с моими нервами. ( Сама о себе )

Как цветок… Я такая деликатная девушка, ужасно люблю нежные слова. ( Сама о себе )

Обо всем

Лопахин. Простите, таких легкомысленных людей, как вы, господа, таких неделовых, странных, я еще не встречал. Вам говорят русским языком, имение ваше продается, а вы точно не понимаете.

Трофимов. Человечество идет вперед, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину. У нас, в России, работают пока очень немногие. Громадное большинство той интеллигенции, какую я знаю, ничего не ищет, ничего не делает и к труду пока не способно. Называют себя интеллигенцией, а прислуге говорят «ты», с мужиками обращаются как с животными, учатся плохо, серьезно ничего не читают, ровно ничего не делают, о науках только говорят, в искусстве понимают мало. Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота… И, очевидно, все хорошие разговоры у нас для того только, чтобы отвести глаза себе и другим. Укажите мне, где у нас ясли, о которых говорят так много и часто, где читальни? О них только в романах пишут, на деле же их нет совсем. Есть только грязь, пошлость, азиатчина… Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!

Лопахин. Знаете, я встаю в пятом часу утра, работаю с утра до вечера, ну, у меня постоянно деньги свои и чужие, и я вижу, какие кругом люди. Надо только начать делать что-нибудь, чтобы понять, как мало честных, порядочных людей. Иной раз, когда не спится, я думаю: господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами…

Фирс. Перед несчастьем тоже было: и сова кричала, и самовар гудел бесперечь.

Гаев. Перед каким несчастьем?

Фирс. Перед волей.

Трофимов. Вся Россия наш сад. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест.

Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов… Владеть живыми душами – ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней… Мы отстали по крайней мере лет на двести, у нас нет еще ровно ничего, нет определенного отношения к прошлому, мы только философствуем, жалуемся на тоску или пьем водку. Ведь так ясно, чтобы начать жить в настоящем, надо сначала искупить наше прошлое, покончить с ним, а искупить его можно только страданием, только необычайным, непрерывным трудом. Поймите это, Аня.

Любовь Андреевна Раневская, владелица имения с вишнёвым садом, возвращается из-за границы, где жила последние пять лет. Из родового имения она уехала, преследуемая тяжелыми воспоминаниями: умер муж (спился), Раневская полюбила другого и сошлась с ним, и в это же самое время (как наказание, считает она) погиб ее семилетний сын Гриша, утонул в реке…

За границей незаконный роман Раневской продолжается: купив дачу под Ментоной, она поселяется там со своим любимым и ухаживает за ним, так как он тяжело болен. Однако он в ответ поступает с ней подло: обобрав, сходится с другой женщиной. Любовь Андреевна даже пыталась отравиться, но потом нашла выход в том, чтобы перебраться на родину, к дочерям и брату.

Ее приезд по времени совпадает с предстоящей продажей имения за долги. Казалось бы, это к лучшему: владельцы имения, собравшись вместе, найдут способ спасти родовое гнездо. Но нет. Позицию Раневской, Гаева, и даже Ани с Варей можно охарактеризовать как «мучительное бездействие» (термин самого Чехова). Купец Лопахин, деловой человек новой формации, предлагает способ спасения: разделив землю на участки, сдать их в аренду дачникам; таким образом можно не только спасти имение от продажи, но и получить прибыль! Правда, для этого нужно снести старый дом и вырубить вишневый сад. Владельцы и слышать не хотят об этом: для них и вишневый сад, и старая усадьба – хранители истории семьи. Аллеи сада, стены дома помнят легкую поступь матери Раневской, помнят ее детство…

Так и тянутся дни, недели и месяцы до продажи: Лопахин убеждает – Раневская и Гаев ускользают от него. Хозяйство имения в таком же упадке, как сам дом: из экономии, как говорят, Варя кормит прислугу горохом и молочным супом. Приехав из-за границы без рубля, Раневская тем не менее пытается по-старому сорить деньгами: в ресторане требует лучшее, дает неизвестному подвыпившему прохожему золотой, дарит весь свой кошелек крестьянам, пришедшим попрощаться…

С мая по сентябрь время проходит в разговорах, прогулках, воспоминаниях. Способ спасти имение не найден. Вишневый сад продают с торгов, и покупает его Ермолай Лопахин. Пьеса заканчивается отъездом прежних хозяев под аккомпанемент стука топоров – рубят вишневый сад.

Источник: Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения в восемнадцати томах. Том тринадцатый. Пьесы (1895 – 1904).

М.: Наука, 1986.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Раневская Любовь Андреевна, помещица.