Аполлон Кротков - Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг.

Из письма его от 1 марта 1773 года видно, что им были получены инструкции 16 февраля того же года, которыми он должен был руководствоваться на продолжение в Архипелаге военных действий в том случае, «если бы паче всякого чаяния» перемирие и конгресс в Бухаресте расстроились и последовал бы опять разрыв.

В этих наставлениях были указания относительно подвоза в Константинополь и другие места съестных припасов.

Граф Орлов отвечал, что Высочайшие повеления, как присланные 16 февраля 1778 г., так и от 23 июня 1772 г. [25] Ни тех ни других в «Материалах» нет. , он в точности исполняет. О содержании этих повелений можно догадаться по тому месту его донесения, где он говорит, что во избежание могущих последовать неприятных хлопот, от которых до сих пор он удалялся, со всевозможным старанием и осторожностью, дозволяя свободный проход в Константинополь нейтральным судам, нагруженным разного рода провизией, он позволил пропускать нейтральные суда в Константинополь, груженные мукой и пшеницей, принадлежащей самому султану и перевозимой из румелийских магазинов в константинопольские, требуя только от шхиперов нейтральных судов контрактов, заключенных ими с турецкими комендантами, в которых должно было быть прописано, откуда и куда груз везется, какое количество груза погружено и сколько денег следует уплатить шхиперам.

Из этого видно, насколько фиктивна была блокада Дарданелл. Граф Орлов пишет, что на судах обстоятельно рассматривают письменные договоры и условия, писанные на турецком языке. Нам неизвестно, были ли на судах, содержащих блокаду, люди, знающие турецкий язык. Довольно и того, что было разрешено пропускать суда с провиантом в Константинополь, с провиантом, принадлежащим собственно султану.

Этого разрешения было совершенно достаточно, чтобы в Константинополе запаслись провиантом на продолжительное время.

Мы не имеем возможности проследить ход переговоров в Бухаресте, не имеем возможности проследить, сколько было пропущено провианта в Константинополь, хотя в шканечных журналах судов, блокировавших Дарданеллы, сведения об осмотрах судов должны быть. Но можно быть уверенным в том, что «оголодание» заставило бы турок быть уступчивее.

Но и графу Орлову нельзя было быть очень настойчивым в своих намерениях. Положение его, оставаясь с внешней стороны очень прочным, поколебалось. Брат его Г.Г. Орлов, известный любимец, был удален от двора. Григ. Орлов постоянно поддерживал на военных советах, бывших под председательством императрицы, все предложения своего брата А. Орлова. С удалением брата А. Орлов лишился этой подпоры. Наоборот, можно сказать, что в это время возымел большое влияние на Екатерину граф И. Панин, заведовавший иностранными сношениями России, и проникнутый гуманитарными (гуманистическими. – Примеч. ред. ) идеями XVIII века, которым сочувствовала наша императрица. Тон писем графа Панина к графу Орлову становится суше, лаконичнее, и наоборот, последний пишет первому все более и более искательные письма.

При подобных отношениях трудно было ожидать в 1773 году большой самостоятельности действий от графа А. Орлова, и, поняв намек на «неприятные хлопоты», он разрешил пропуск в Константинополь провианта, принадлежащего самому султану, т. е. сделал блокаду фиктивной.

Через два дня граф А. Орлов писал императрице, что повторяемые несколько раз со стороны турок миролюбивые отзывы и предложения о перемирии, кроме коварства и непостоянства турок, ничего не показывают. Часто заключаемые перемирия, как на Дунае, так и в Архипелаге, и особенно в последнем месте, наружно обнадеживают на заключение прочного и полезного мира, в сущности же также показывают коварство турок, которые стараются только найти временно средства к поправлению своих расстроенных дел и находят его в возобновлении перемирных сроков.

Разрыв мирных переговоров на конгрессе, к чему клонятся, по мнению графа А. Орлова, переговоры, последует тогда, когда истечет срок перемирия. Так делают турки теперь, так делали они и раньше, во время прежних перемирий, когда они не переставали делать военных приготовлений в Архипелаге, вооружая целые эскадры [26] По перемирию, заключенному в 1772 году, турки должны были в Архипелаге «судов не делать, и уже сделанные не спускать, а спущенные не вооружать». . По истечении срока перемирия граф Орлов должен был силою оружия удерживать эти эскадры от военных действий. Патрасское сражение открыло глаза, что флот дульциниотов действительно вооружался. Объяснению турок, что будто бы вооружение этих и варварийских судов было сделано для того, чтобы суда эти отправить к Дамаску для усмирения появившихся в Египте ослушников султана, граф Орлов не верит. Подтверждение верности своей догадки граф Орлов видит в том, что в заключенном перемирии между адмиралом Спиридовым и Мустафою-Беем распорядителем предложенного турками нападения на нашу главную станцию в Архипелаге ничего не говорится о дозволении турецким военным судам идти в Дамаск (договором было установлено, что турки и русские занимают те места, в которых их застало перемирие, и что турецкий флот не может появляться в Архипелаге). И так как все караманские, сирийские и египетские берега, по случаю бывших там до заключения перемирия сражений и десантов, должны быть включены в число тех мест, которые занимали русские, то турки не имели права туда ходить.

Хитрую уловку со стороны Мустафы-Бея граф Орлов видел и в попытке бея, при заключении перемирия, ограничить плавание нашего флота в Архипелаге пределами: на О островом Стангио, а на W островом Кипром. При согласии графа Орлова на эту уловку Порта имела бы полную свободу вооружать суда в Александрии, откуда она могла располагать военными силами, не только для покорения Сирии и Египта [27] Внутренние замешательства в Сирии и Египте, лишая денежных средств турецкое правительство, были для нас очень выгодны. , но и могла употребить все силы на предполагавшуюся со всех сторон на нас атаку в Архипелаге. В то время, как в Александрии снаряжались еще суда военные и транспортные, Дульциниотская эскадра пробиралась к морейским берегам и к острову Цериго, коварно выговоренному в договоре с адмиралом Спиридовым.

Когда все эти намерения турок сделались ему известными, то, продолжает граф Орлов, «не мог я не употребить нужной предосторожности для удержания неприятеля при его же берегах, дабы не мог он соединиться в середине Архипелага».

С этою целью был отправлен на малом фрегате «Св. Павел» с 2 судами лейтенант Патапиоти Алексиано, сначала к Родосу для разведки о строящихся там судах, а потом к устью Нила, где турки, за дальностью расстояния, не опасались русских.