Фрэнсис Фицджеральд - Как Майра знакомилась с родней жениха

– Наверное, – рассеянно сказала Майра. – Только все это мне уже советовали.

– Влюбиться легко, когда тебе восемнадцать, – решительным тоном продолжала Лайла, – а за пять лет способность влюбляться попросту притупляется.

– Ах, а у меня такие были чудные романы, – вздохнула Майра, – и такие славные мальчики. По правде, я все же решила заловить одного.

– Кого же?

– Да вот его, Ноултона Уитни. Может, я, конечно, переоцениваю свои возможности, но все еще запросто могу заполучить любого, кого захочу.

– Ты его действительно хочешь?

– Конечно, и больше, чем кого бы то ни было. Он все, как надо, понимает и не наглец, так мило робеет... И еще, говорят, у его родителей лучшее имение во всем округе Вестчестер.

Лайла допила чай и поглядела на свои часики.

– Ну, я побегу, дорогая.

Они ушли вместе и, неторопливо пройдясь до Парк-авеню, остановили два такси.

– Лично я жутко довольна. Ты тоже будешь довольна, Майра, я знаю.

Майра обогнула лужицу и, добравшись до своего такси, вспорхнула на подножку, точь-в-точь как балерина.

– Пока, Лайла. До скорого.

– До свидания, Майра. Успехов!

Лайла, хорошо знавшая свою подругу, прекрасно понимала, что ее напутствие явно излишне.

Собственно, исключительно по этой причине через полтора месяца, как-то вечером в пятницу, Ноултон Уитни, заплатив семь долларов и десять центов за такси и обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, замер подле Майры на ступенях «Билтмора».

Душа его пребывала в безумном восторге, хотя где-то совсем внутри уже медленно назревал страх перед тем, что он натворил. Он, питомец Гарварда, которого еще на первом курсе рьяно защищали от силков восхитительных охотниц за состоятельными женихами, которого (впрочем, с его молчаливого согласия) уже оттаскивали за шкирку от нескольких сладчайших юных созданий, теперь бессовестным образом воспользовался отъездом родителей на Запад и успел настолько запутаться в расставленных силках, что едва ли уже мог понять, где силки, а где он сам.

День был сказочный: после дневного спектакля начали потихоньку сгущаться сумерки, и они с Майрой сначала разглядывали роящиеся на Пятой авеню толпы из своего романтичного уединения в двухколесном экипаже – затейливая причуда... а дальше чай в шикарном отеле «Рид», и ее лилейная ручка мерцала рядом, на подлокотнике его кресла; и вдруг – этот стремительный, прерывистый поток слов... Затем последовал визит к ювелиру, а дальше был сумасшедший ужин в каком-то крошечном итальянском ресторанчике, где на обороте меню он написал «А ты меня...?» и положил его перед нею, предоставив Майре возможность откликнуться неизменно чудодейственным: «Ты же знаешь, что да!» И вот теперь, под занавес, они замерли на ступенях «Билтмора».

– Ну, скажи, – выдохнула Майра прямо ему в ухо.

Он выдохнул заветные слова. Ах, Майра, сколько же далеких призраков, должно быть, пронеслись в этот миг в твоей памяти!

– Ты мой дорогой, – тихо сказала она. – Я так счастлива.

– Нет... это ты моя дорогая. Ты ведь понимаешь, Майра?..

– Понимаю.

– Навеки?

– Навеки. У меня же теперь вот что есть, видишь?

И она поднесла к губам колечко с брильянтом. Знала, что так полагается, как же иначе!

– Спокойной ночи.

– Спокойной... спокойной ночи.

И феей в мерцающем розовом одеянии она взлетела вверх по широкой лестнице, а щеки ее все пылали, пока она нажимала кнопку у лифта.

Через две недели она получила телеграмму: родители, мол, вернулись из поездки на Запад и приглашают приехать к ним в округ Вестчестер, на неделю. Майра тут же отбила ответную телеграмму, каким поездом приедет, купила три новых вечерних платья и упаковала дорожный сундук.

Приехала она поздним холодным ноябрьским вечером и, выйдя из вагона, с нетерпением огляделась: где же Ноултон? На платформе быстро отбурлила толпа возвращавшихся из Нью-Йорка мужчин; отзвучало попурри из выкриков жен и шоферов и громкого фырканья автомобилей, пока они, подав назад, разворачивались и укатывали восвояси. И вот, прежде чем она успела что-либо осознать, платформа опустела, и ни одного из тех роскошных авто уже не осталось. Видимо, Ноултон ожидал ее с другим поездом.

Проронив еле слышное: «Чер-рт!», она было направилась к зданию станции Элизабет [1] Городок в штате Нью-Джерси, поблизости от Нью-Йорка, на юго-запад от него. , чтобы позвонить, но тут к ней обратился замурзанный, ужасно неряшливо одетый человек: он в знак приветствия коснулся рукой своей допотопной фуражки и проговорил надтреснутым жалобным голосом:

– Мисс Харпер вы будете?

– Я, – призналась она, довольно-таки испуганная: неужели, не приведи господи, этот несусветный тип и есть шофер?

– Да заболел он, шофер-то, – продолжал тот высоким, визгливым тоном. – А я сын ему.

Майра еле перевела дух.

– Вы хотите сказать, шофера мистера Уитни?

– Ну да: они, как началась война, оставили себе только его одного. Экономия что надо – чистый Гувер [2] Гувер Герберт Кларк (1874—1964) – с 1917 года, по поручению президента Вильсона, будучи на посту министра продовольствия, ввел режим строгой экономии. .

Он боязливо потопал ногами и хлопнул друг о друга огромные шоферские перчатки с крагами.

– Ну, ладно, – добавил он, – чего ж тут на холоду торчать да попусту языком молоть. Где сундук-то?

Майра была в таком изумлении, что слова не могла выговорить, и, честно говоря, даже перепугалась, однако последовала за своим провожатым до конца платформы, тщетно отыскивая взглядом авто. Однако слишком долго недоумевать не пришлось: тип этот вскоре подвел ее к потрепанной старой колымаге и засунул туда ее саквояж.

– Большое авто поломато, – объяснил он. – Либо на этом вот, либо пёхом.

Он распахнул переднюю дверь и кивнул:

– Заходьте.

– Я лучше сзади, если позволите.

– Дело хозяйское, – фыркнул он, открывая заднюю. – Я ведь что подумал – сундук будет прыгать, на ухабах-то, вы его и забоитесь.

– Какой сундук?

– Да ваш.

– Ах, а разве мистер Уитни... вы что же, не можете за багажом после съездить?

Он упрямо помотал головой:

– Нипочем не позволят. Как война началась, так всё. Богатые должны пример показывать – это мистер Уитни так сказал. Пожалте багажный квиток.

Когда он исчез, Майра попыталась представить, как же выглядит шофер, если этот тип его сын. После непостижимой перепалки с начальником станции он вернулся, совершенно задыхаясь под тяжестью ее дорожного сундука. Поставил его на заднее сиденье и взобрался на свое место, рядом с нею.

Было уже совсем темно, когда они свернули с дороги на длинную, тенистую подъездную аллею, что вела к дому Уитни, – из освещенных окон на гравий, на траву и на деревья ложились снопы яркого, веселого, желтого света. Даже сейчас она разглядела, что дом очень красив: его расплывчатые очертания свидетельствовали о колониальном стиле времен короля Георга, и огромные, призрачные в темноте старые сады раскинулись по обе его стороны. Автомобиль, дернувшись, остановился перед квадратным каменным порталом, и шоферский сын, выбравшись вслед за нею, распахнул перед Майрой парадную дверь.