Пелам Вудхаус - На помощь, Дживс!

Дживс поставил скворчащую яичницу с беконом на стол, и мы с Реджинальдом Сельдингом – по прозвищу Селедка – схватили вилки и ножи и принялись с жадностью уплетать завтрак. Сельдинг – мой друг с незапамятных времен, нас с ним связывают неизгладимые воспоминания, вроде бы так их принято именовать. Много лет назад, в нежном возрасте, мы вместе отбывали срок в Малверн-Хаусе в Брамли-он-Си – приготовительной школе, руководимой непревзойденнейшим злодеем всех времен и народов, магистром гуманитарных наук Обри Апджоном, и частенько ждали вместе в кабинете Апджона, когда он влепит нам полдюжины горячих тростью, которая, по известному выражению, кусает, как змей, и жалит, как аспид. Так что мы привязаны друг к другу, как два старых вояки, сражавшихся плечом к плечу в День святого Криспина, если только я не перепутал этого Криспина с кем-то еще.

Мы мигом очистили тарелки, залили горячий бекон укрепляющим дух и тело кофе, и я уже потянулся за мармеладом, но тут услышал верещание телефона в холле. Я поднялся из-за стола и снял трубку.

– Резиденция Бертрама Вустера, – произнес я. – Вустер у аппарата. А, привет, – добавил я, ибо голос, гудевший на другом конце провода, принадлежал миссис Томас Портарлингтон Траверс из Бринкли-Корта, Маркет-Снодсбери, под Дройтвичем, или, говоря проще, моей обожаемой тетушке Далии. – Сердечно приветствую вас, дражайшая родственница, – сказал я. Я действительно был рад ее звонку: с этой дамой я всегда готов почесать языком.

– У-лю-лю! – услышал я знакомый охотничий клич. – Как поживаешь, юный осквернитель пейзажа? – ласково осведомилась она. – С чего это ты так рано поднялся? Или еще не ложился после ночного загула?

Я поспешил опровергнуть клеветнические обвинения:

– Пальцем в небо. Никаких загулов. Уже неделя, как я встаю с жаворонками, чтобы составить компанию Селедке. Он сейчас живет у меня, его новая квартира еще не готова. Помнишь Селедку? Я как-то летом привозил его в Бринкли. Ну этот, с боксерским ухом.

– Теперь вспомнила. Похож на Джека Демпси.

– Точно. Даже больше, чем сам Джек Демпси. Он теперь штатный сотрудник «Рецензий по четвергам», есть такой еженедельник, может, вы знаете, и в связи с этим встречает рассвет уже в редакции. Когда я сообщу ему, что вы звонили, уверен, он пошлет вам нежнейший поклон, ибо испытывает к вам самое глубокое уважение. «Непревзойденное гостеприимство» – вот как он обычно о вас вспоминает. До чего же я рад снова слышать ваш голос, несравненная родственница. А как дела в Маркет-Снодсбери?

– Живем помаленьку. Но я сейчас говорю не из Бринкли. Я в Лондоне.

– И надолго?

– Сегодня же вечером обратно.

– Тогда приглашаю вас на обед.

– Извини, сегодня не получится. Я договорилась перекусить с сэром Родериком Глоссопом.

Ну и ну. Вот уж с кем бы я ни за что не согласился обедать, так с этим знаменитым психиатром; по правде говоря, мы с ним в натянутых отношениях с той самой ночи в доме леди Уикем в Хартфордшире, когда я, по наущению хозяйской дочери Роберты, в сладкий предрассветный час проткнул его грелку шилом. Без злого умысла, конечно. Я хотел продырявить грелку его племянника, Балбеса Глоссопа, с которым с тех пор нахожусь в состоянии войны, – а они возьми да и поменяйся комнатами. Прискорбное недоразумение, какие, к сожалению, нередко случаются в жизни.

– Бог мой, зачем вам это надо?

– Почему бы и нет? Он угощает.

С этим доводом нельзя было не согласиться: сэкономил – как на дороге нашел, но я все равно не мог ее понять. Чертовщина какая-то: тетушка Далия, вроде бы сама себе голова, по собственной воле готова принимать дневной рацион в обществе этой грозы психов. Однако теток надо принимать такими, какие они есть, это один из первых уроков, которые мы извлекаем из жизни, и поэтому я лишь пожал плечами.

– Что ж, дело ваше, но, по-моему, вы поступаете опрометчиво. Вы, стало быть, прискакали в Лондон лишь затем, чтобы покутить с Глоссопом?

– Нет, я приехала забрать нашего нового дворецкого.

– Нового дворецкого? А что случилось с Сеппингсом?

– Сеппингс нас покинул, Берти.

Я огорченно прищелкнул языком. Мне очень нравился теткин мажордом, немало портвейна выпил я в его буфетной, и эта новость меня расстроила.

– Да что вы говорите, – сказал я. – То-то мне показалось, что он неважно выглядит, когда я последний раз его видел. Да, вот она – жизнь. Все прах и тлен на свете.

– Он уехал в Богнор-Реджис, у него отпуск.

Я с облегчением прищелкнул языком.

– Ах вот как. Тогда другое дело. В последнее время эти краеугольные камни домашнего очага завели обыкновение уезжать бог знает куда во время отпуска. Прямо великое переселение народов в Средние века, про которое мне рассказывал Дживс. Кстати, и сам Дживс с сегодняшнего дня в отпуске. Едет в Херн-Бей ловить креветок, и я уже чувствую себя, как тот горемыка из поэмы, который лишился своей любимой газели – или какое там у него было домашнее животное. Просто не знаю, что я стану без него делать.

– Зато я знаю. У тебя есть чистая рубашка?

– Даже несколько.

– А зубная щетка?

– Две, и обе превосходного качества.

– Тогда положи все это в чемодан. Завтра ты переезжаешь в Бринкли.

Тоска, которая, подобно туману, окутывает душу Бертрама Вустера всякий раз, когда Дживс убывает в ежегодный отпуск, тотчас рассеялась. Мало что на свете может сравниться с удовольствием погостить в поместье тетушки Далии. Живописнейшая природа, песчаная почва, все мыслимые удобства, включая канализацию и водопровод, и, что самое главное, превосходная кухня настоящего французского повара Анатоля, истинный праздник для желудка гурмана. Словом, все, о чем можно лишь мечтать.

– С превеликим наслаждением! – воскликнул я. – Вы избавили меня от всех забот и, как факир, выпустили из рукава синюю птицу счастья. Можете не сомневаться: завтра же после полудня вы будете иметь удовольствие наблюдать, как я подкачу в моем спортивном авто, с пробором в волосах и с песней на устах. Мне почему-то кажется, что мое присутствие подвигнет Анатоля к новым высотам в кулинарных свершениях. Кто-нибудь еще гостит в вашем бедламе?

– Еще пятеро.

– Пятеро? Ничего себе! – Я снова пощелкал языком. – Дядя Том наверняка в бешенстве, – заметил я, зная, что старикан терпеть не может гостей. Даже один-единственный постоялец, заехавший на уик-энд, порой вышибает его из колеи.

– Том уехал на воды в Харрогит с Артроузом.

– С артрозом? Вы хотите сказать – с радикулитом?

Я считал, что у него радикулит.

– Да не с артрозом, а с Артроузом! С Хомером Артроузом. Это американский магнат, сподобившийся посетить наши палестины. Страдает от язвы желудка, и врач прописал ему минеральные воды в Харрогите. Том отправился с ним, чтобы держать его за руку во время процедур и выслушивать по вечерам жалобы на отвратительный вкус пойла, которое ему приходится глотать днем.