Андрей Белый - Африканский дневник

Перед городом дервиши ловят здесь кобр, из мешка выпуская ручную змею, за собой в западню приводящую: дикую кобру; влезает в мешок она, быстро затянет его тогда дервиш.

Проходит бормочущий старый слепец; перед собою он щупает почву огромною палкой:

– «Это – профессор Корана» – нам шепчет наш «Мужество».

– «Он – знаменитость: каид его чтит».

Расплескали священные перья кровавые светы свои; минареты уже розовеют… И я удивлен, оглушен, ослеплен! Все – смешалось: бурнусы, мечети, миндаль, полоса золотого заката; уж падает ночь; мы с Асей сидим: табльдот! за окнами ревы и гулы; мышиные писки и шамканье старцев; неведомый кто-то стучится в окошко; кончается скучный обед; половина толстеющего американца теперь принимается за второй, вероятно, десяток открыток: с лубочными видами города; старый супруг ее – курит.

И прошлое – тихо восходит во мне.

Седой Кайруан загляделся на славное прошлое; Сиди-Окба проницательно видел его, когда здесь, средь песков, он заметил:

– «Быть городу».

Крепость арабской культуры – возникла.

Уже в 800-м году здесь возвысился бербер, до мозга костей пропитавшийся духом арабства; Гарун-аль-Рашид поручил ему страны Берберии: звали же бербера – Ибрагим-бен-Аглеб; бербер этот выплачивал легкую дань калифату; так власть аглебитов возникла, возвысила город, ввела непокорный Магреб в русла чисто арабской культуры; в устройство комфорта: суннизм, или внешняя форма той миссии, здесь насаждался при помощи местных, туземных (не пришлых) властей; очень странно сказать, что политику Англии всюду вели покорители по отношению к покоренным народностям; крепкий нажим, диктатура, – пока в покоряемых странах вводились зачатки культуры; потом – автономия.

Дав Кайруан аглебитам, арабы себе создавали друзей, сокрушивших главу кореджитства в Берберии; все мусульманство суннистское, как понимаю его, sui generis форма массонства восьмого, десятого века, руководимое кучкой хитрых политиков, одушевленных известной культурною миссией, – передовой и гуманной по отношению к множеству диких народностей, т. е. народностей павших под мусором синкретических бытов и культов, передовых в свое время.

И вот Ибрагим-бен-Аглеб, верный ставленник кучки арабов, блестяще вершит свою миссию; он водворяет порядок в стране; и однако: он – всюду на страже свободы Берберии; он – отражает претензии египтян, ослабляет суровости бывших доселе властей; земледелие всюду – цветет; бен-Аглеб поощряет в туземцах порыв к мореплаванию: строит в окрестностях славного города пышный дворец «Ель-Аббасию», организует милицию черных, чтоб ею ослабить сирийскую гвардию (или – засилье арабов, пришедших с востока), заводит сношения с Карлом Великим; и тот посылает послов в Кайруан; Ибрагим их встречает рядами роскошнейших празднеств.

Преемники этого тактика, большею частью, – пьяницы, чудаки, сибариты, эстеты; однако – своим бытием утверждают культуру комфорта они; в них историки видят подчас благородство, увы, заглушённое странностью; в них оживает сознание прав человека; они утверждают повсюду весьма характерную должность: чиновников-покровителей слабых перед сильными; и – заставляют трудиться; Абу-Ибрагим, шестой принц аглебитский – особенно кроток; историк о нем говорит [23] Эн-Новеири. , что «он шествовал часто ночами средь блеска огней, в окружении животных, навьюченных множеством денег, которые он раздавал… Посещал именитых людей, всем известных наукой и жалостью. Он понастроил огромное множество пышных построек; средь них он построил в Тунисе большую мечеть, обвел Сузу стенами»…

С калифами часты теперь нелады; так один из аглебит Магомет Зиадет, опьяненный вином, раз калифу послал свои гордые строчки —

– «Я – камень, огонь высекающий; и коли хочешь ударить его ты о сталь, то – попробуй. Я – лев, чье рыканье – защита; коль пес ты пролай на меня…; я – глубокое море; и коли ты пловец – в него кинься»… [24] Эн-Новеири.

Когда протрезвился он, тотчас был послан в догонку послу приближенный; – письмо отобрали; и робко калифу писал Магомет Зиадет в своем трезвом письме.

Наиболее царственен лик Ибрагима Второго [25] 875. , который дал блеск Кайруану; прославил себя он войной с хуарами Триполи, делавшими на Тунисию ряд беспокойных набегов; жестоко сломил он тунисский мятеж; он был крайне развратен и жаден до крови; однако историки пишут о нем: «Справедливейшим был повелителем он…, и с суровою строгостью гнал он богатых и сильных»… [26] Ибн-Кальдун.

Тип Грознаго!

Злобно придравшись к ничтожному поводу, вдруг обезглавил он сына и братьев; когда ему тайно рождали наложницы, хитрая мать Ибрагима брала их к себе, отбирала от них дочерей; воспитавши шестнадцать из них, их послала к владыке, сказавши: «Владыка, хочу показать вам прекрасных рабынь». Он, увидевши их, воспылал любострастием к двум; мать сказала ему: «О, владыка, рабыни-то дочери ваши». Тогда Ибрагим приказал обезглавить их всех палачу, великану, суданскому негру с мечом; негр молил повелителя дать дочерям его жизнь; Ибрагим пришел в бешенство; и под угрозою казни палач обезглавил шестнадцать красавиц.

Владыка же тешил свои извращенные чувства в гареме из… мальчиков; раз, заподозривши нежные связи меж ними, их всех повелел он казнить:

– «Повелитель» – воскликнул один, – «мы – невинны».

Но тяжкою палицей, быстро вскочивши с высокого трона, виски размозжил двум из них Ибрагим; прочих – бросил он в печь; все – зажарились: тут же.

Имел он обычай: насытившись ласками нежной любовницы, тут же ее убивать; раз сказала ему его мать:

– «Воспитала я вам двух рабынь; как прекрасно они распевают стихи из Корана, возьмите скорее с собою их спать».

Он их взял, через час послав матери их отсеченные головы.

Был он таков; между тем он всегда говорил:

– «Никому не дозволено, да, наносить другим людям какой бы то ни было вред. Что касается подданных, этой поддержки престола, то пусть повелитель препятствует бедных теснить; да препятствует он богачам!»

Аглебиты вводили культуру комфорта: науки, искусства цвели вокруг них; есть огромная рукопись; муфтии рукопись эту хранят и доселе; принцесса писала ее золотыми чернилами; тщетно пытались французы ее напечатать; имам не позволил; французы ему уступили; так культ мусульманский доселе таит в Кайруане источники, нам недоступные, в них нарисовано прошлое, нравы и быт Кайруанских правителей.

Прошлое это поет голосами пустынь сквозь морок явлений, и невнятных еще европейцу; невнятнеишим мороком виснут над клубами пыли облуплины стен и зубцов, утаивших гременье гортанного горла; и – ревы верблюдов; дохнет жаркий ветер; и – прошлое это развеется [27] Сведения об аглебитах почерпнуты мною из увенчанного Академией сочинения В. Пика «Les civilization de L'Afrique du Nord» См. главу «Les princes Aghlebites de Kairouan». .