Джеймс Джойс - Улисс

Сие есть тело мое – Лк. 22, 19.

«Отец тысяч». – Выражение построено, исходя из «матери тысяч», названия известного в Ирландии стелющегося цветочного растения.

Сюжетный план. 11 часов утра. В Сэндимаунте, юго-восточном пригороде Дублина, от дома Падди Дигнама, скончавшегося школьного товарища Блума, отправляется траурный кортеж, следующий на католическое кладбище Проспект в Гласневине, за северной окраиной города. Первая половина эпизода – дорожные беседы. Затем следуют заупокойная месса и похороны. Блум покидает кладбище в одиночестве, у самого выхода столкнувшись с давним знакомым, Ментоном, и встретив у него весьма недружелюбный прием.

Реальный план. В последний свой период на родине Джойс присутствовал на похоронах в Гласневине трижды, на похоронах брата (март 1902 г.), матери (август 1903 г.) и Мэтью Кейна (13 июля 1904 г.). Больше всего в «Аиде» отразилось последнее событие: «Структура и ядро эпизода определяются похоронами Мэтью Кейна» (Р. М. Адамс). На этих похоронах было множество персонажей «Улисса», как названные в «Аиде», так и другие (в частности, Альфред Хантер, первый прототип Блума). Под собственными именами в эпизоде действуют хулимый ростовщик Рувим Дж., отпевающий священник Коффи (в переводе – Гробби), смотритель кладбища Джон О’Коннелл, Джон Генри Ментон, бегло упоминаются многие другие – Крофтон, Дэн Доусон, Джеймс Макканн (отличный от кредитора Стивена в «Несторе»), Сеймур Буш, Луис Берн, Майор Гэмбл, олдермен Хупер. Еще ряд персонажей имеют прототипов: Мартин Каннингем (в его лице Мэтью Кейн едет на собственные похороны), Джек Пауэр, Саймон Дедал (Джон Джойс, отец писателя), Том Кернан. И, как всегда, реальна и очень точна топография.

Гомеров план. Эпизоду соответствует Песнь XI: Одиссей нисходит в Аид, чтобы выслушать пророчества Тиресия. Но соответствие довольно поверхностно; банальная параллель: посещение кладбища – снисхождение в Аид, – мало достигает углубления. В существе своем Блумово нисхождение не напоминает Одиссеева, а Джойсов загробный мир мало имеет общего с Гомеровым. Но сущностная чуждость прикрыта большим числом внешних сближений. Автор указывает для эпизода обширный набор Гомеровых прообразов. Дигнам – Эльпенор (новопреставленный соратник Улисса, первым встречаемый им в Аиде), Мартин Каннингем – Сизиф, отец Гробби – Цербер, смотритель кладбища – Аид, Дэниэл О’Коннелл – Геркулес, Парнелл – Агамемнон, Ментон – Аякс (враждебный Улиссу, не отвечающий на его «миротворное слово»); другая схема добавляет еще сюда, без привязки к персонажам: Эрифилу («злодейку жену, гнусно предавшую мужа», XI, 326–7), Ориона, «Лаэрта и т. д.», Прометея, Тиресия, Прозерпину, Телемака, Антиноя. Приложив воображение, можно и их вместить в эпизод: скажем, если смотритель – Аид, то его жена, мелькающая в мыслях Блума, – Прозерпина, Орион – погонщик скота, встречаемый процессией по пути; Прометей – один из тех, что «шныряют, разыскивая свои печенки»… Но в целом связь всех прообразов с романом довольно условна: чаще всего соответствие прообраза с персонажем заключается в какой-то одной черте и заведомо не охватывает всего контекста, всех отношений. Имеется также топографическое соответствие, четыре реки Аида, что минует корабль Улисса (X, 513–4), – это река Доддер, Большой и Королевский каналы и Лиффи, которые минует траурная процессия. Там и сям рассеяны небольшие отсылы: «танталовы кружки» у Мэта Диллона, «пирожки, собачья радость», продаваемые у входа на кладбище и явно изображающие «сладкую лепешку с травою снотворной» (Энеида, VI, 417), бросаемую Церберу. Как видно из последнего, вся эта система античных соответствий не ограничена Песнью XI и даже вообще Гомером. На стадии корректур Джойс добавил в описание пути кортежа, как тени великих усопших, статуи: Филипа Крэмптона (1777–1858), знаменитого хирурга, революционера Вильяма Смита О’Брайена (1803–1864), Дэниэла О’Коннелла, деятеля национального движения Джона Грея (1816–1875) и адмирала Нельсона. За этим – вариация на общую тему эпизода: весь Дублин тоже можно видеть как большое кладбище, и, по Блуму, «дом ирландца – его гроб».

Тематический план. Разумеется, центральная тема – смерть. Тема раскрывается сильно и необычно (хотя отчасти читатель подготовлен: в эп. 4, 5 уже видны были трезвая приземленность Блума и тяга Джойса к телесному, физиологическому). Аид Гомера – мир душ усопших; Аид Джойса – мир их тел: трупов. Вся духовная сторона темы, вся мистика и метафизика смерти отсечены; но удел тел развернут с редкою яркостью. На поверку это не так далеко от католической традиции: жуткий облик телесной смерти – классическая средневековая тема плясок смерти, danse macabre, – только в традиции, конечно, тема дополнена и духовною стороною. Отрицание последней – активная позиция и Джойса, и Блума. Загробный мир, «тот свет» в романе – предмет насмешливой пародии: он фигурирует тут как обыгрываемая Блумом опечатка в письме Марты (эп. 5). Минорности главной темы отвечает и то направление, в котором развивается образ Блума в «Аиде». Здесь довершается богатый список его внутренних проблем, ущербностей и ущемлений: неверность Молли и как бы вытеснение его с места хозяина и главы дома (общий с ситуацией Стивена мотив захвата, узурпации), смерть Руди и лишенность сына (эп. 4), самоубийство отца (эп. 5) и, наконец, теперь – тема собственной смерти, национальная ущемленность как еврея, влекущая положение маргинала, аутсайдера в обществе (в карете все называют друг друга по именам, но его – по фамилии!) и, в заключение, презрительный прием от Ментона. Все это Блум встречает с безгневною отрешенностью, почти жертвенностью – и так намечается второе важнейшее соответствие его образа. Как со Стивеном, помимо античного, прочно соединен еще и второй прообраз, Гамлет, так и для Блума, кроме Улисса, автор имеет в виду еще и другую параллель – Христа.

Дополнительные планы. По схемам Джойса, орган, отвечающий эпизоду, – сердце («Удар. Сердце» – смерть Дигнама и Парнелла, род смерти, что все время в уме у Блума), искусство – религия, символ – смотритель кладбища, цвета – белый и черный.

Первый зародыш «Аида» в прозе Джойса – описание похорон Изабеллы, сестры героя и автора, в «Герое Стивене». Эпизод был написан в Цюрихе, завершен в мае 1918 г. и впервые опубликован в сентябре 1918 г. в «Литл ривью». В 1919 г. он был также опубликован в «Эгоисте». При книжной публикации автор в 1921 г. расширил текст приблизительно на четверть.

Молли и мисс Флеминг стелют ложе. – Блум вспоминает смерть Руди. Миссис Флеминг, служанке Блумов (см. также эп. 18), дана фамилия служанки Джойсов в Дублине.