Олег Михайлов - Кутузов. Книга 1. Дважды воскресший

– Я так беспокоюсь, мой друг, – бубнил Голштейн-Бек, – потому что ее величество обратила свои взоры на Эстляндию, Лифляндию и Курляндию [14] Курляндское герцогство – государство на территории Курземе и Земгале. Столица – Митава. Герцогство образовалось при распаде Ливонского ордена, с 1617 г. – дворянская республика. С 1569 г. было вассалом Речи Посполитой, с 1710 г. – России. В 1795 г. присоединено к Российской империи (Курляндская губерния). , имея какие-то важные цели…

Кутузов снова изобразил на лице крайнюю степень внимания.

Продолжая числиться в Астраханском полку, он, подобно множеству других офицеров в русской армии, только приписанных к полкам, там даже не появлялся. Это подтверждается документально. Так, ко времени назначения командиром Астраханского полка Суворова, в августе 1762 года, в полковом списке значилось шестнадцать капитанов, но лишь восемь из них, как сказано в документе, были «при полку в комплекте». Остальные находились в отпуске или в долгосрочных командировках. Понятно, что первыми перечислялись офицеры, действительно несшие службу. Кутузов поименован в списке капитанов последним, шестнадцатым. Иначе сказать, он отсутствовал.

Такое положение, кстати, было характерно во все время царствования Екатерины II, а затем и при Александре I. Сам Кутузов впоследствии имел адъютантов, лишь числившихся в лейб-гусарском, гвардейском Семеновском, кирасирском, Изюмском гусарском и ряде других полков.

…Едва лишь Голштейн-Бек закончил свой бубнеж, Михаил Илларионович, словно он впитал каждое слово принца, быстро затараторил по-немецки:

– Не волнуйтесь, ваша светлость! Все распоряжения вашей светлости будут исполнены в точности. Извольте, ваша светлость, рассмотреть и подписать эти бумаги, в коих составлен подробный ход церемониала…

Принц Петр-Август-Фридрих поднялся с кресел, подобрал нижнюю губу, распростер для объятия свои подагрические руки и с умилением воскликнул:

– Друг мой! Каждый раз, слушая тебя, я думаю: ты удивляешь меня! Да и как не дивиться тому, что ты говоришь истинно как природный немец!..

Кутузов наклонил голову, чтобы фельдмаршал не увидел насмешки, пробежавшей по его лицу, и полушутливо, но твердо ответил:

– Ваша светлость! Я только с немцами – немец. С русскими – я русский!

Триумфальные арки, пушечная пальба, фейерверки, восторженные крики встретили государыню, едва она вступила в пределы Эстляндии.

Михаил Илларионович, в числе лиц, ожидавших императрицу, находился в Ехлегте, на последней от Ревеля почте. Здесь уже были члены ландрата, рыцари, знатные мещане и представители магистрата. Под городским штандартом, на конях, поротно расположились вооруженные горожане, разодетые в богатые кафтаны, с литаврами и трубами. В дорогих нарядах были их жены и дочери, стоявшие с букетами цветов.

Да, как подмечал Кутузов, здесь жилось лучше, сытнее, богаче, чем в России. И не только мещанам и ремесленникам, но и простым землепашцам.

Но вот ударили колотушки литавристов, запели трубы, забурлила толпа. На дороге показался огромный – из 57 экипажей – поезд русской государыни. Возле парадной кареты ехали верхами в окружении гвардейских офицеров граф Алексей Орлов и обер-шталмейстер Лев Нарышкин. Когда же в окошке кареты показалась царица, восторг толпы достиг предела.

Не останавливаясь, поезд двинулся в Екатеринталь, увеселительный дом близ Ревеля, заложенный еще Петром I.

Ревель, или по-русски Колывань, перешел к России при Петре. В течение многих столетий земли эти усиленно онемечивались: в XIII веке меченосцы разрушили эстонскую крепость Линданиссе на Вышегорской горе и построили на ее месте мощный замок. Различные пришельцы – датчане, ливонские рыцари, шведы – жестоко подавляли стремление местного населения к независимости.

Придя к власти, Екатерина II не скрывала озабоченности прусским натиском на Прибалтику. Речь шла прежде всего о судьбе Курляндии, формально независимом герцогстве, владение которым Петр III передал своему дядюшке – пруссофилу принцу Георгу-Людвигу. Применив посулы, угрозы и даже открытую силу, Екатерина удалила принца и поставила на его место возвращенного из ссылки Бирона [15] Бирон Эрнст Иоганн (1680 – 1772) – граф, фаворит императрицы Анны Иоанновны. После дворцового переворота был сослан, Петром III помилован и возвращен в Петербург. . Это был тонкий ход: убивались сразу два зайца – из России удалялся ненавистный временщик Анны Иоанновны, а в Митаве оказывался послушный Петербургу вассал.

Капитан Кутузов следовал в процессии за каретой императрицы.

Едва поезд приблизился к Екатеринталю, как ухнула сигнальная пушка. Тотчас открылась пальба со всех городских укреплений Ревеля и с кораблей стоящего на рейде флота. Гром выстрелов заглушил торжественный колокольный перезвон…

Со следующего дня пошли непрерывные празднества, увеселения и балы: прием в Екатеринтальском дворце для знатных персон, генералитета и всех находящихся в Ревеле русских офицеров, для членов магистрата, для православного и лютеранского духовенства и знатного мещанства; шествие русской самодержицы в Ревель; посещение соборной церкви Казанской Богородицы; торжественный обед в ратхаузе [16] В ратуше (от нем. Rathaus). ; смотр в военном лагере дивизии графа Румянцева (Екатерина для этого случая надела армейский мундир); наконец, маскарад во дворце генерал-губернатора.

В Вышегорском замке, где некогда пировали свирепые меченосцы, собрался, кажется, весь город.

Кутузов шутил в уголку залы с очаровательной Гретхен, которая искусно смущалась и вспыхивала от его изящных двусмысленностей, что радовало наблюдавшего за ними начальника магистрата, гордившегося своей скромной дочерью. А Михаил Илларионович, глядя на нее, думал: «Да! Вот женщины! Воистину, это о них сказано: в тихом омуте черти водятся…» В наряде пастушки, с бутафорской овечкой на руках, голубоглазая Гретхен казалась воплощением невинности и знаменитой германской добродетели…

Но вот гауптман Ульрих стуком серебряного жезла возвестил о том, что повелительница России явилась на маскарад.

По странному совпадению Екатерина Алексеевна, как и тогда, четыре года назад, была в голубой полумаске, но Кутузов теперь мог довольно близко рассмотреть ее. Совсем иная, чем в ту встречу, в Петербурге, женщина предстала в ревельской зале: самоуверенная, гордо несшая порфиру самодержицы и одновременно приветливая, доброжелательная и умеющая слушать своих подчиненных.

Михаил Илларионович поспешил на помощь генерал-губернатору, который в растерянности лепетал что-то царице. Он смело вступил в разговор, пособляя Голштейн-Беку отвечать на расспросы о крае и его жителях.