Юрий Бондарев - Батальоны просят огня (сборник)

© Бондарев Ю. В., 1953, 1957, 1959

© Бондарев Ю. В., предисловие, 2014

© Иванов М. А., иллюстрации, 2014

© Оформление серии. ОАО «Издательство «Детская литература», 2014

Оптимисты говорят, что изящная словесность есть форма второй жизни. Пессимисты утверждают, что литература – это трагический акт самопознания. Хотелось бы определить литературу как деятельность самопознания, самоутверждения и самонаказания. Самонаказание обретает силу в том случае, когда человек отходит от наивысшей нравственной категории, которая называется совестью .

Я больше всего ценю в людях доброту, человечность, культуру. Однако не внешнюю культуру изменчивой моды, а культуру духа, которая безоговорочно отрицает алчность, выгоду, расчет. Вообще закончить институт – это еще не значит быть культурным человеком. Можно закончить три института и быть человеком темным. Я имею в виду не культуру механических знаний, а внутреннее состояние, душевную наполненность, уважение к ближнему, что, кстати, приходит к человеку вместе с книгами, осмысливающими жизнь, ищущими смысл жизни.

Каждый человек вкладывает в понятие «смысл жизни» свое. Я считаю, что человек, родившись, должен исполнить свой, так сказать, запрограммированный самим рождением долг. Справедливые поступки человека, те, что согласуются с нравственными законами и совестью, и придают жизни наивысший смысл, объединяющий всех людей. На пути нелегкого познания правды долг как бы поднимает человека над самим собой.

Стало быть, один поступок или цепь поступков, совершенных долгом и совестью, выражают наивысший смысл человечности, который я бы определил как доброту. Нет ничего выше, чем это понятие доброты, если только вкладывать в него смысл социальный, этический, философский. Доброта – это и любовь, и гнев, и борьба, и движение к цели, и отношение к существующему миру, к женщине, к ребенку, к падающему снегу, к дождю, к блеску августовских звезд… Доброта – понятие сугубо нравственное, а только нравственное делает в конце концов человека человеком.

Однажды один архитектор спросил меня: «Почему людей так волнует мост? В чем здесь загадка?» Задумайтесь тоже и попытайтесь вспомнить изображение и ощущение моста, либо железнодорожного, либо моста в горах – и вы действительно почувствует некое волнение. Признаться, я с детства люблю мосты, вокзалы, железную дорогу, люблю мазутный запах шпал и гравия, нагретого солнцем. И я подумал: на самом деле, почему все-таки меня волнует вот это архитектурное сооружение – мост. Может быть, потому, что мост – это завершение преодоления пространства. Нет, не преодоленного пространства, а преодоление пространства. Думаю, в каждом человеке живет ощущение, которое связано с движением, надеждой и ожиданием приближения к дальней или близкой цели. Построение мостов между людьми, между жизнью и правдой на пути к цели – не в этом ли смысл человеческого существования?

Как ответить на вопрос: «Счастливы ли вы?» Во-первых, сначала нужно определить, что же такое счастье. Состояние чувства? Умонастроение? Удовлетворение потребности? Миг самоуважения? Гармония личности и общества? Или это возвращение памятного какого-то, весеннего момента твоей жизни, когда ты был приготовлен к счастью?

Так или иначе, быть счастливым не значит быть материально-предметно богатым и заниматься ничегонеделанием. Понятие «счастье» и понятие «смысл жизни» нельзя отделить друг от друга, как следствие от причины, и наоборот. Счастье не подарок природы, не свойство ума, не ощущение вкуса, а миг постижения, минута открытия, момент озарения на длинной дороге последовательного приближения к цели.

Я бываю счастлив, когда работаю, хотя нельзя назвать счастьем состояние «сладкой каторги», то есть неудовлетворенности собой, сомнений, нескончаемости труда над текстом. Порой я вроде бы счастлив в момент сборов, когда мне нужно переменить место, куда-то поехать, в этом участвует воображение, и испытываешь обещание нового, еще не изведанного тобой. Еще я благодарю судьбу, когда встречаюсь с человеком, способным убежденно спорить, не соглашаться с тобой и в то же время понимать тебя, хотя зачастую два человека одну и ту же истину видят по-разному.

Самые счастливые часы я испытывал в те годы, когда дети мои были маленькими. Да, поистине я был счастлив тогда, независимо от каких-то жизненных и бытовых проблем неустроенности.

«Счастливы ли вы?» – время от времени каждый должен спрашивать себя об этом. И все же после того, как самодовольный человек ответит: «Да, я счастлив абсолютно», он, несомненно, утратит нечто очень существенное. Он утратит энергию постижения, нерв желания и поиска, одержимость творца. Полное удовлетворение в общем-то всегда связано с утратой.

Стимулом творчества, я думаю, могут стать стремление к славе и честолюбивые устремления. Однако неужели все дело в успехе, в карьере, в удовлетворении тщеславия? Нет, тщеславие – категория временная, искусство бесконечно. Дело в том, что творчество серьезного писателя, как правило, бывает не параболой карьеры, не движением к успеху, а судьбой. И только тот из художников, кто шел в своей цели не в узде расчета, а трудной дорогой судьбы, достигал Олимповых высот, наивысшей точки истинного успеха и славы. И в то же время художник не испытывает полного удовлетворения, ибо постоянно стремится к предельному выражению правды, к совершенству формы – и нет конца каторжному труду.

Зачем Льву Толстому надо было переписывать каждую свою вещь по нескольку раз? Зачем Эдуард Мане восемьдесят сеансов заставлял литографа Эмиля Белло позировать для картины «За кружкой пива»? Голова Демона переделывалась Врубелем сорок раз. «Мертвые души» были переписаны Гоголем восемь раз. Как известно, свой знаменитый роман «Обрыв» Гончаров писал двадцать лет. Что заставляло их работать? Честолюбие, тщеславие, стремление к успеху или жизнь-судьба? Успех не вечен – он проходит. Истинное произведение искусства нетленно.

Но наряду с выдающимися произведениями нас окружает много серых, бесцветных. В искусстве не может быть безграничных владений одних шедевров, как не может господствовать среди рода человеческого одна красота. Литература – это огромная река с широким течением, плесами, отмелями и зелеными островами, и ничего страшного для нее нет, коль несет она на своих водах плоты разной величины. Хочу этим сказать, что в истории, пожалуй, никогда не было так, чтобы работали в литературе одни таланты. Добавлю: время – самый добросовестный, справедливый судья.