Артур Генри - Неписанный закон

Мистеру Сторрсу не повезло. У общества было несколько сильных конкурентов, преследовавших ту же цель, и бороться с которыми было трудно. Было очевидно, что он сделал крупную ошибку, примкнув не туда, куда следовало. К концу года он вложил в дело все свои деньги до последнего доллара и сделал крупный заем, истощивший вполне его кредитоспособность. А нефтяные промыслы, несмотря на все усилия воспрепятствовать, продолжали расти, как грибы. В погоне за нефтью удалось напасть на новую громадную площадь нефтяных источников. То тут, то там начинали бить новые фонтаны, и акционерами овладел страх. Перед ними стоял грозный призрак разорения. Если дело пойдет также и дальше, то им придется ликвидировать дело и уступить поле сражения своим соперникам. Акционерному обществу грозила опасность самому попасть в ту ловушку, которую оно приготовило для своих противников. Кто были эти соперничающие с ним предприятия? Кто из капиталистов скрывался под их фирмой? Как велики их средства? Должен же, наконец, быть предел производительности земли, не бесконечно же число её нефтеносных участков? Если бы удалось во время достичь этого предела и если бы не щедрость природы в наделении людей своими благами, мистер Сторрс так бы и сошел в могилу с репутацией честного человека. Он вел бы идеально честно дела Народного сберегательного банка и свои собственные, управлял бы делами церкви на улице Марси, а также и воскресной школы, к вящему прославлению их членов и Бога, что по их мнению было одно и тоже.

В тот момент, когда мистер Сторрс истощил все свои средства и перед ним стояла дилемма – или победить сейчас, или же стать нищим, в эту критическую минуту он случайно заметил, что банковский кассир, Гарри Кинг, сделал растрату в две тысячи долларов. Он был убежден, что в счета вкралась ошибка и все скоро выяснится к общему удовольствию. Просматривая, несколько позднее, состояние счетов, он заметил еще большую убыль денег из кассы. Он ничего не сказал, но твердо решил, что завтра же кассир будет арестован. Приехав на следующий день в банк, он застал там мистера Саундерса, председателя нефтяного общества, который ожидал его. Они заперлись в кабинете и проговорили наедине более двух часов. По окончании беседы, мистер Сторрс не велел никого принимать и долго просидел у себя в кабинете, запершись на ключ.

Нефтяному обществу нужны тотчас же двести тысяч долларов, самый последний срок завтра. Из этого затруднительного положения было только три возможных выхода для восьми акционеров: во-первых, каждый из них вносит по двадцати пяти тысяч из своих последних ресурсов; во-вторых, можно выпустить новую серию акций и продать их Народному сберегательному Банку, который, конечно, охотно согласится на такую комбинацию, и в-третьих, у мистера Саундерса имеется на руках несколько векселей, получить уплату по которым нет надежды, их можно будет продать банку и все вырученные деньги вложить в нефтяное предприятие. Мистеру Сторрсу надо было серьезно обсудит все три проекта. Ему не откуда раздобыть нужные двадцати пяти тысяч долларов, остается одно: воспользоваться для этого облигациями банка. Он не решался, скупить векселя на счет банка, боясь что если предприятие лопнет, его мошенничество раскроется тотчас. Если же банк скупит эти ничего не стоящие векселя через посредство третьего лица, он всегда может сослаться на свое яко бы полное неведение их реальной стоимости, и хотя его и будут обвинять в недостаточной осмотрительности, но за то его честь ничем не будет запятнана. Можно, конечно, взять несколько штук облигаций из числа тех, которые хранятся целыми связками в банковском подвале и заменить их простыми бланками. Облигации надо будет продать и таким образом удастся внести свою част в погибающее предприятие. Но с другой стороны его неизбежно привлекут к ответственности, если раскроют мошенничество раньше, нежели он успеет вновь водворить на прежнее место взятые им облигации. По правилам он один имеет к ним доступ. Но разве это мыслимо будет доказать! Ведь облигации часто бывали в руках у кассира, хотя он и не имел собственно права их трогать.

Вдруг его озарила мысль. Его руки сильно затряслись и он принужден был крепко ухватиться за ручки кресла, чтобы не упасть.

Он сказал сегодня мистеру Саундерсу, что завтра же все его векселя будут куплены. С этой минуты у мистера Сторрса как-то совершенно вылетело из головы одно весьма важное обстоятельство: странный недочет в денежных отчетах кассира. Он стал еще добрее к Гарри, свалил на него большую часть своей работы и предоставил ему полную свободу действий.

– Надо подождать, – думал он, – и постараться воздействовать на него путем доверия и любви. Если только он раскается, я спасу его непременно. Со временем он вернет банку все, что растратил.

И мистер Сторрс несомненно так бы и поступил, если бы не банкротство его акционерного общества.

Через две недели потребовался новый взнос. В воспаленном воображении этих борющихся людей все еще была надежда на успех. Походило на то, что соперник сражен. Многие мелкие фирмы были объявлены несостоятельными должниками. Еще немного денег, ну хоть по двадцати тысяч с человека, и победа будет окончательно за ними. Получив новое требование денег, мистер Сторрс не стал более колебаться. Он уже заранее решил, что делать. Необходимо раздобыть, во что бы то ни стало, еще двадцать тысяч или потерять все до последнего доллара, сделаться виновником банковского краха, так как сумма, уплаченная им за векселя мистера Саундерса, во много раз превышала наличность денежных средств банка. Он вынул в подвале облигации из различных пачек, заменив их простою бумагою. Он старался уверить себя, что берет облигации всего на несколько недель. Он беззастенчиво старался убедить себя в этом, совершенно забывая, как он презирал прежде других за такой сознательный самообман. Можно ли ожидать чего-нибудь хорошего от человека, который понимает, что он совершает беззаконие, пользуясь, для своих личных целей, банковскими облигациями, и который надеется получить барыши, не стесняясь разорением других?

Но иногда мистера Сторрса начинала мучить совесть, или вернее он так думал. В действительности, им овладевал простой страх. Если он обанкротится, имя его будет покрыто несмываемым позором. Все остальное ничего не значило рядом с этим. Его неожиданное и полное банкротство, переход от богатства к нищете, вызовет только удивление в том свете, который он сам поставил судью над собой. Он мог даже рассчитывать на некоторую долю сочувствия с его стороны. Никто не может, ведь, доказать, что он знал, что купленные на банковский счет векселя ничего не стоят. Но если бланки, которыми он заменил облигации, попадут в руки правосудия, тогда его виновность станет очевидна для всех. Пока никто ничего не подозревал и не знал о хищении облигаций, он находил еще себе оправдание. Но иногда, сквозь самообман, начинало проскальзывать раскаяние и ему мерещилось, что правосудие высоко держит в воздухе, на виду у всех, эти ужасные и беспощадные улики его преступления. В такие минуты он вспоминал кассира и эта мысль придавала ему мужество.