Жоржи Амаду - Генералы песчаных карьеров

– У своих воруешь?

Мальчишка молчал, прижимая ладонь к разбитому подбородку.

– Утром чтоб тебя тут не было. Нечего тебе тут делать. Это в шайке Эзекиела тырят друг у друга, вот к ним и ступай.

– Я хотел только посмотреть…

– Ага. И потому шарил в чужих вещах?

– Вот провалиться мне на этом месте, я хотел всего лишь медальон посмотреть.

– Что еще за медальон? Не вздумай врать!

Тут вмешался Леденчик:

– Брось, Педро. Может, он и вправду хотел посмотреть ладанку, что подарил мне падре.

– Ей-богу, не думал красть, – опять заговорил мальчишка, дрожа от страха. – Что ж я, не знаю, каково живется тем, кого выгнали «генералы»?! Куда податься? Или к Эзекиелу – так они за решеткой чаще бывают, чем на воле. Или в колонию…

Педро Пуля отошел к спавшему Профессору. Мальчишка сказал Леденчику дрожащим голосом:

– Ладно, расскажу все как есть. Встретил вчера в Сидаде-да-Палья девчонку. Зашел в один магазинчик, хотел пиджак увести. А она увидела, спрашивает, что мне угодно. Ну вот, слово за слово… Сказал, мол, завтра принесу тебе подарок… Она добрая, понял, она говорила со мной по-человечески! – Охваченный внезапной яростью, он сорвался на крик.

Леденчик подержал образок на ладони, посмотрел на него и вдруг протянул мальчишке:

– На. Отдай ей. Только Пуле не говори.

На рассвете в пакгауз вошел Вертун, мулат родом из сертанов, волосы всклокочены, на ногах – альпаргаты, словно он только что вернулся из каатинги, лицо, как всегда, угрюмо. Он перешагнул через спящего Большого Жоана. Сплюнул и растер плевок подошвой. В руке у него была газета. Он оглядел весь пакгауз, словно отыскивая кого-то, заметил наконец Профессора и, бережно неся газету на широких мозолистых ладонях, направился к нему, принялся будить, хотя было еще очень рано:

– Профессор… Профессор…

– Чего тебе? – замычал тот спросонок.

– Дело есть.

Профессор приподнялся и сел. В темноте едва угадывалось хмурое лицо Вертуна.

– Это ты, Вертушка? Чего тебе надо?

– Ну-ка прочти мне про Лампиана [6] Лампиан – прозвище знаменитого бандита-кангасейро Виргулино Феррейры да Силва (1898–1938); какое-то время он возглавлял отряды безземельных крестьян и батраков, стихийно выступавших в защиту своих прав. Был убит в стычке с правительственными войсками. , вот я «Диарио» принес. Статейка и портрет.

– Горит у тебя, что ли? Утром прочту.

– Нет, прочти сейчас, а я тебя за это научу свистать кенаром.

Профессор нашарил огарок, зажег его и стал читать. Лампиан ворвался в какой-то городок штата Баия, прикончил восьмерых солдат, изнасиловал девиц, выгреб городскую казну. Хмурое лицо Вертуна мало-помалу прояснилось, плотно сжатые губы разъехались в улыбке. Профессор дочитал до конца, дунул на свечку, а счастливый Вертун пошел в свой угол, чтобы вырезать из газеты фотографию Лампиана и его людей. Весеннее ликование царило в его душе.

Когда же уйдет полицейский? То посмотрит на небо, то окинет взглядом пустынную в этот час улицу. Вот скрылся за углом последний трамвай. Полицейский достает сигарету: дует ветер, и прикурить ему удается только с третьей спички. Ветер раскачивает стволы манговых деревьев и сапотизейро, несет зябкую сырость, и полицейский поднимает воротник плаща. Трое мальчишек ждут, когда он уйдет: им надо пересечь мостовую и юркнуть в немощеный переулок; Богумил прийти не смог, просидел весь вечер в таверне, поджидая клиента, а тот так и не явился. А приди он, все было бы легче, он бы не стал упрямиться, потому что многим обязан капоэйристу. Да вот не пришел, видно, наврали или перепутали, а ночью Богумилу надо быть в Итапарике. Днем на пустыре за таверной «Ворота в море» он показывал новые приемы капоэйры. Кот подавал большие надежды: если так пойдет и дальше, он сможет потягаться с самим Богумилом. Педро Пуля тоже все схватывал на лету. Хуже всех дела шли у Большого Жоана, хотя в обычной драке, где он мог пустить в ход свою огромную физическую силу, ему цены не было. Однако и он знал теперь достаточно, чтобы справиться с противником сильнее себя. Утомившись, они зашли в таверну, заказали по стаканчику, а Кот вытащил из кармана колоду карт, засаленных и обтрепанных. Богумил сказал, что сведения – надежные, тот, кого они ждали, придет непременно. Дело сулит большую выгоду, и Богумил предпочитает позвать их – «генералов» – чем каких-нибудь портовых подонков. Они, хоть и мальчишки, заткнут за пояс любого взрослого и к тому же умеют держать язык за зубами. Таверна была почти пуста: только за дальним столиком двое матросов с каботажного парусника пили пиво и тихо переговаривались. Кот бросил колоду на стол и предложил:

– Перекинемся?

– Да они хуже крапленых, – сказал Богумил. – Им лет сто…

– Доставай свои, если есть. Мне все равно.

– Ладно уж, сыграем.

Начали играть. Сначала счастье улыбалось Педро Пуле и Богумилу. Большой Жоан, который не принимал участия в игре – слишком хорошо было ему известно, какая у Кота колода, – только засверкал ослепительными зубами, когда Богумил сказал, что в день Шанго, его святого, ему обязательно повезет. Большой Жоан знал, что везенье его – ненадолго: когда Кот начнет чистить партнера, то уж на полдороге не остановится. Через некоторое время карта пошла Коту. Выиграв в первый раз, он сказал печально:

– Пора, давно пора. А то все мимо да мимо.

Большой Жоан заулыбался еще шире. Кот снова сорвал банк, и тогда Педро Пуля встал, сгреб свой выигрыш. Кот подозрительно взглянул на него:

– Больше не ставишь?

– Пока нет. Пойду облегчусь, – и направился вглубь бара.

Богумил продолжал проигрывать. Большой Жоан хохотал, а капоэйрист хмурился. Вернувшись, Педро Пуля играть не стал, а уселся рядом с Жоаном и тоже засмеялся: Богумил уже успел спустить все, что раньше выиграл.

– Сейчас полезет в загашник, – шепнул Жоан.

– Ну, все, теперь проиграю, – сказал Кот.

Но тут он заметил, что вернулся Педро.

– Неужели не рискнешь? Ставь на даму.

– Да ну, надоело, – ответил тот и подмигнул Коту, прося его угомониться и не потрошить Богумила.

Капоэйрист поставил пять мильрейсов, но выиграть ему удалось лишь дважды. Он заподозрил неладное. Кот открыл карты: король и семерка.

– Чем отвечаешь? – спросил он.

Никто ничем не ответил – даже Богумил, который поглядывал на колоду все с большим недоверием.

– Ты, может, думаешь, я мухлюю? – сказал Кот. – Можешь проверить: чистая игра.

Большой Жоан заржал во всю глотку. Педро Пуля и Богумил тоже засмеялись. Кот метнул на Жоана гневный взгляд:

– Чего гогочешь, дубина? Ты меня поймал хоть раз?..

Он не договорил, потому что морячки́, давно уже наблюдавшие за ними, встали и подошли к их столу. Тот, что был ниже ростом и казался попьяней, обратился к Богумилу: