Поль-Лу Сулицер - Зелёный король

– Итальянские друзья пригласили всех на обед, они нами очень довольны.

Дов, как всегда, улыбнулся Ребу фирменной улыбкой, произнося эту фразу.

Двенадцать километров от Монделло до Палермо они ехали по извилистому шоссе. Дорога карабкалась к горе Пеллегрино. Прежде чем они добрались до бельведера, пришлось ехать по совершенно узкой дороге к белому дому, обсаженному эвкалиптами.

Машин было две, обе американского производства. В первой сидели Лазарус, Ланген и италоамериканец по имени Сол (он и рассказал, как развивались события); в другой ехали Реб Климрод, де Грот и двое моряков – сицилийцев.

Автомобили остановились у лестницы. Водители остались сидеть в салонах, моряки болтали, обсуждая местные новости. Остальные пассажиры поднялись на террасу, затененную огромной глицинией. Все любовались великолепным видом на залив, на видневшуюся вдалеке гору Катальфано, где лежал в руинах древний Солунто.

Именно в этот момент, и это не подлежит никакому сомнению, оба так называемых голландца поняли, что их ждет.

В белом доме с голубыми ставнями гостей никто не ждал. Во дворе рядом с домом молча стояли двое мужчин в черном. В руках у них было по сицилийскому ружью для охоты на волков (la lupara). Они безмолвно наблюдали за происходящим. В стороне от них, ни во что не вмешиваясь, стоял италоамериканец Сол Манкуза.

В одно мгновение в руке Лазаруса появился его любимый кольт, и он воскликнул:

– Вопрос к тебе, Ланген. Еще в Танжере меня и малыша стал мучить вопрос: как твое настоящее имя?

Ланген ответил, что фамилия его подлинная, что он самый настоящий голландец и что он не понимает, почему ему задают такие вопросы.

– Ладно, твои ответы меня не интересуют. Малыш сам тебе все скажет точно, у него феноменальная память. Он просто фотографирует события, лица, даты и цифры, запоминает даже всю книгу, стоит ее раз прочитать. Так вот, если этот парень говорит, что видел тебя в Треблинке, значит…

– В Белжеце, – поправил Реб. Голос парня прозвучал глухо и тихо. Он стоял рядом с Лазарусом, опустив голову.

– Прости меня, малыш. Действительно, в Белжеце, Ланген. Он видел тебя в концлагере в Белжеце в форме эсэсовца, и ты убил его мать и его сестер. Если Реб говорит, значит, так и было, ошибки быть не может.

– Но ведь и я могу ошибиться, – произнес очень тихо Реб.

– Не надо, Реб. Меня ты не разубедишь. Встань на колени, Ланген. Сейчас я одной пулей снесу твою нацистскую башку. Скажи мне на идише «Какая сегодня прекрасная погода». А может, ты, Ланген, желаешь сначала хорошенько помучиться, прежде чем сдохнешь здесь, на этом месте.

– Sara sheyn veter haynt! – закричал Ланген.

– Слышишь, малыш, какое у него прекрасное произношение!

Лазарус вынул второй пистолет и протянул его Ребу. В это время зашевелился другой «голландец», который до сих пор стоял неподвижно за спиной Реба. Дов не отреагировал, он улыбнулся и сказал:

– Я без промедления всажу пулю в твою задницу, де Грот, если замечу еще хоть одно движение.

Он снова обратился к стоящему рядом юноше:

– Ты убьешь его, Реб, здесь и сейчас. Кончай их немедленно, время на этих ублюдков терять жалко.

Пистолет тут же оказался в руке Реба.

– Да не вздумай стрелять в затылок, лучше прямо в рожу. Он должен увидеть твой палец на курке, вот так…

Лазарус схватил стоящего в нерешительности Реба за руку, и ствол автоматического оружия воткнулся в рот Лангену, лязгнув металлом о зубы.

– Кончай его, Реб! – кричал Лазарус. – Этот ублюдок убил твою мать и твоих сестер! Он сжег их живыми! Так что же ты медлишь? Кончай его!

Но Реб даже не двинулся с места. Он стоял словно загипнотизированный.

Дов уже успокоился и тихо произнес на английском:

– Ладно, малыш, отойди. Я сам разберусь с этой гадиной.

Словно во сне Реб слушал то, что говорил Лазарус дальше.

– Соси его, Ланген, соси ствол так, как сосал бы толстый член еврея… Вот так, Ланген, именно так.

Одновременно с последним словом, произнесенным Лазарусом, прозвучали два выстрела из пистолетов, которые Дов Лазарус держал в обеих руках. Месть свершилась, двух нацистских преступников больше не существовало.

Чем занимались дальше Дов Лазарус и Реб Климрод, точно не известно. Но через какое-то время они объявились в Австрии, в Линце, в доме № 36 на Ландштрассе. Здесь жил Симон Визенталь. Из информации, которую Сол Манкуза, их приятель и капитан судна «Дикий кот», предоставил Анри Хаардту, следовало, что они остались в Италии.

В начале встречи Визенталь уточнил у Реба, какую организацию он представляет. Юноша ответил, что не состоит в какой-либо организации, а действует в одиночку.

– А кто тот, другой человек, поджидающий на улице? – не успокаивался Визенталь.

– Это мой друг, – кратко ответил Реб Климрод. Он сказал Визенталю, что пришел к нему с определенной целью: получить информацию о конкретных людях. Реб назвал их фамилии: Эрих Иоахим Штейр и Вильгельм Хохрайнер. Но, к великому огорчению Реба, в картотеке Визенталя точных сведений о них не нашлось.

Хотя шел уже 1947 год, еще не были доподлинно известны имена и фамилии нацистских преступников, орудовавших в лагерях смерти. Сам Симон Визенталь испытывал определенные трудности, составляя в феврале 1947 года список ближайшего окружения Адольфа Эйхмана – даже о нем самом тогда не имелось точных сведений.

В то время вовсю действовала сеть ОДЕССА – гигантская организация, обеспечивавшая эмиграцию нацистов. Визенталь знал, что она появилась в 1947 году, но точная дата создания этой преступной сети ему была неизвестна.

– В моей картотеке значится несколько Штейров, но ни одного Иоахима Эриха. Кстати, где и когда он родился?

– Дата его рождения – 14 апреля 1905 года. Его родители: отец Иоахим Штейр, родившийся в Граце 6 ноября 1879 года, и мать Марта Сильвернагель, родившаяся 23 октября 1883 года в Клагенфурте. Значит, если этот человек жив, то сейчас ему сорок два года. Вот его описание: рост – метр восемьдесят два, блондин, глаза голубые, имеет красивую внешность, на ладони правой руки шрам в виде звезды. До войны работал адвокатом, владеет английским и немного французским. Прекрасный знаток искусств, особенно живописи.

Очень часто к Визенталю обращались незнакомые люди с такой же просьбой, как и этот юноша с необыкновенными глазами. Люди приходили, рассказывали свои истории, Визенталь фиксировал факты и события. Именно таким образом он собрал довольно большую картотеку имен и фамилий. Так чаще всего обнаруживались сведения о людях, которых разыскивали.

Реб сидел и медленно излагал Визенталю то, что знал о людях, которых разыскивал длительное время. Визенталь внес в свою картотеку имена Эриха Штейра и Вильгельма Хохрайнера, до сих пор в ней не значившиеся.