Джэсмин Крейг - Ускользающая любовь

Расчесывая спутавшиеся длинные волосы, Кейт огляделась вокруг, пытаясь занять голову мелочами и избежать главного вопроса, который должна была бы себе задать в первую очередь – зачем ей вздумалось продолжать эту нелепую игру в потерю памяти. Ванная комната была выложена кафелем отвратительного цвета – коричневого, который, возможно, когда-то, в сороковых годах, и считался модным, а потрескавшийся линолеум был в серо-белую клетку. Странное место для такого мужчины, как Блейк. Судя по его осанке и манере поведения, можно было бы предположить, что этот мужчина привык жить в совершенно другой, более комфортабельной обстановке.

Вернувшись в спальню, Кейт увидела лежащие на кровати легкую блузку и запахивающуюся джинсовую юбку. На прикроватном коврике ее поджидала коробка с новыми матерчатыми туфлями. Внезапно ее охватило желание поскорей начать новый день, она поспешно оделась в приготовленные для нее вещи и отправилась вниз.

На кухне стоял такой аппетитный запах, что на Кейт нахлынул внезапный голод. Блейк наливал себе в это время кофе в кружку. Он смерил ее взглядом и сухо заметил:

– Одежда тебе как раз впору.

– Да. – Она нерешительно остановилась у двери, заметив, как странно напряглось его лицо. – Спасибо. Честно говоря, я рассчитывала только на старые джинсы и слишком большую для меня мужскую рубашку.

– Заходи и присаживайся. – Он не стал объяснять, откуда у него женская одежда. – Хочешь кофе? Тосты? Или кашу?

– Сегодня утром я чувствую необычайный голод. Видимо, из-за деревенского воздуха.

– Ты горожанка?

Она решила внимательно следить за своими словами и больше не попадаться в ловушку.

– Не знаю… Не помню…

Его губы сурово сжались, но он ничего не сказал на это, лишь подвинул к ней кофеварку.

– Давай-ка сама готовь себе кофе. Мед и джем стоят на столе.

Кейт и забыла, насколько вкусной может быть самая простая еда. За те недели, что прошли после смерти Стивена, она ела только тогда, когда экономка буквально заставляла ее съесть какое-нибудь блюдо, да и то все ей казалось по вкусу похожим на опилки.

– Все фантастически вкусно, – искренне произнесла она, доев последний кусок.

– Хочешь – бери еще, – ответил Блейк, и ей показалось, что в его голосе впервые послышалось нечто вроде веселого удивления. – Смею заверить, что у меня этот кусок хлеба не последний. Могу поискать еще.

Кейт неожиданно рассмеялась, будто он сказал нечто забавное, и рассмеялась громко.

Господи, сколько месяцев она не смеялась так весело и от души?

– Я страшно проголодалась, – извиняющимся тоном сказала Кейт, отсмеявшись. – Прошу прощения, если я уничтожила все твои припасы.

– Так когда же ты ела перед этим в последний раз? – как бы невзначай поинтересовался Блейк.

Она вновь почувствовала расставленную ловушку, и смех моментально исчез из ее глаз.

– Не знаю… Вероятно, давно. Если хочешь, я положу грязные тарелки в посудомоечную машину.

– В этом доме таковой не имеется.

– Тогда я вымою их в раковине. Пусть память меня подвела, но руки пока слушаются. – Собрав кружки и тарелки, Кейт понесла их в мойку.

Блейк, глядя, как она возится с посудой, заметил:

– Как только закончишь, я отвезу тебя в ближайший госпиталь и оставлю там. Пусть тобой займутся специалисты.

Кружка, которую она в этот момент держала в руках, упала в старомодную пластмассовую раковину и скрылась под слоем пены моющего средства.

– Я не хочу ехать в госпиталь! – запротестовала Кейт. – Я не больна! Почему мне нельзя остаться здесь?

Он только пожал плечами. Ее слова его явно не тронули.

– Ты не можешь вспомнить, кто ты и откуда приехала. Я осмотрел твою машину. В ней нет ни документов, ни личных вещей, которые могли бы послужить подсказкой для определения твоей личности. Это весьма странно. Если у тебя и вправду амнезия, как ты утверждаешь, тогда тебе требуется квалифицированная помощь медиков. Если же ты притворяешься и ведешь нечестную игру, тогда тебе тем более здесь делать нечего. Так что в любом случае тебе придется уехать.

– Но я не хочу! Пожалуйста… не прогоняй меня, – взмолилась Кейт.

– Потеря памяти очень коварная штука. Ее так просто не вылечишь в домашних условиях.

Она лихорадочно прикидывала, как бы ей уговорить Блейка позволить ей остаться тут на несколько дней. Ведь так замечательно общаться с человеком, который знает о ней только то, что она Кейт, и ничего больше. Не дочь мультимиллионера Форсберга. Не вдова Стивена Дэнбери. А просто Кейт. И еще ее забавляло, что она может представиться Блейку кем угодно, кем ей захочется.

Она бросила на него взгляд, в котором сквозило неосознанное кокетство.

– Если я пробуду здесь еще немного, то думаю, что мне скоро станет гораздо лучше. Тут такая тишина, такой покой…

– Грандиозная идея, ничего не скажешь. А как только приедет Саша, ты изобразишь чудесное исцеление от недуга. Таков был ваш сценарий, верно? Смягчить меня и согревать мне по ночам постельку, чтобы я не заскучал и еще куда-нибудь не смотался? А твоя роль состоит в том, чтобы меня приручить. Тогда я, может, и согласился бы выслушать Сашину ложь. В конце концов, всем хорошо известно, что я питаю слабость к зеленоглазым блондинкам. Вот только мне непонятно, почему Саша не явился сюда сам, разве что – наконец-то! – до него дошло, что тогда он переборщил. Знаешь, что сказал мне Саша, перед тем как я улетел с Фиджи? «Забудь о Кевине», – сказал он. Забудь! Конечно, Кевин умер и, на Сашин взгляд, о нем теперь можно и не вспоминать. Но разве так можно говорить? Ведь Кевин был моим другом столько лет!

– Почему ты на меня кричишь? И вообще, я совершенно ничего не понимаю. Я повторяю тебе, что не знаю никакого Саши или Кевина… и вообще ничего не помню.

– Я надеюсь, что ты играешь перед камерой лучше, чем лжешь, милочка. Иначе тебе никогда не удастся добраться до экрана. Тебе никто разве не рассказывал, какие жестокие законы в этих джунглях? Такие режиссеры, как Саша, едят на завтрак маленьких девочек вроде тебя и, поверь мне, никогда после этого не страдают ни от несварения желудка, ни от угрызений совести.

– Вчера вечером я сказала тебе правду, – упорно стояла на своем Кейт. – Я действительно заблудилась и совершенно случайно попала сюда.

– Конечно, лапушка. И ты отправилась на машине в такую свирепую грозу, потому что тебе хотелось полюбоваться на омытые дождем пейзажи Висконсина. А всякая там чушь вроде раскатов грома и вспышек молний заводит тебя и навевает вдохновение. Так, что ли?

– Ладно! – Она почти прокричала это слово, а ее глаза вспыхнули от гнева, хотя внутри все сжалось от необъяснимого чувства потери. – Будь по-твоему! Вези меня в госпиталь! Вези куда угодно! Мне наплевать!