Энн Флетчер - Мадам в сенате

– А как насчет моего обследования? – заверещала Кэнди. – Я-то думала, ты врач, а ты просто получал удовольствие. О таких, как ты, моя преподавательница хороших манер говорит, что у них задница с односторонним движением. Все только себе…

– Но ты же млела!..

– Это не имеет значения. Ты гнусно обманул меня. И потом, Ксавьера – моя подруга.

– Мне очень жаль. – Бедняга переводил взгляд с одной на другую. – Я стыжусь того, что пришлось действовать таким манером. Но у меня не было денег на два визита. У меня затекли ноги. Пожалуйста, позвольте мне кончить!

Ксавьера холодно кивнула.

– Ладно. Только сними пальто, рубашку и галстук – чтобы всем было видно.

– Да-да, – засуетился он.

Ксавьера вернулась к столу и тяжело опустилась в кресло. Потом снова посмотрела на Кэнди и Колмена: мужчина был теперь абсолютно гол и продолжал трудиться. По тому, как напряглись руки и ноги девушки, Ксавьера поняла, что Кэнди близка к экстазу. Ксавьера полюбовалась этим зрелищем и, вздохнув, набрала номер Уорда.

Аэропорт гудел, как потревоженный улей. Люди носились взад-вперед; носильщики катили ручные тележки с кладью; плакали маленькие дети; влюбленные пары встречались, ссорились и бурно прощались. Уорд с Ксавьерой заняли очередь в кассу. Наконец им удалось купить билеты и сдать багаж. В спешке они не успели позавтракать и решили заглянуть в кафетерий. Там тоже был настоящий бедлам: сновали официантки; пассажиры забегали, чтобы схватить бутерброд и мчаться дальше; справочная служба вносила свою лепту, громогласно объявляя прибытие и отправление самолетов. Ксавьера и Уорд заняли столик и подождали измученную официантку. Адвокат заказал бутерброд с сыром, а Ксавьера – сосиски, запеченные в тесте, и порцию маринованного укропа.

– Плохо, что этому человеку удалось до тебя добраться.

Ксавьера вздохнула и положила в рот веточку укропа.

– Что поделаешь, пришлось смириться. Но сборы отняли у меня все силы… – Она неожиданно сменила тему разговора. – Хорошо, что мы живем в свободной стране и восприимчивы к различным нововведениям, таким как метрическая система мер. Интересно, если бы назначили референдум, многие ли высказались бы «за»? Бедной маме придется заново учить размеры одежды…

Уорд задумчиво кивнул и откусил кусочек от своего бутерброда.

– Это вопрос времени… Ксавьера, как твой адвокат, считаю своим долгом довести до твоего сведения всю серьезность положения.

– Ну и насколько же оно серьезно, это положение? Уорд слегка нахмурился.

– Весьма. После Уотергейта и прочих подобных скандалов граждане рвутся в бой с аморальными явлениями.

– Причем тут секс? Что, эти самые граждане перестали трахаться?

– В их представлении все увязано друг с другом. У тех самых сенаторов, которые прислали тебе повестку, земля горит под ногами, и они непременно постараются отвлечь от себя общественное мнение, подставив кого-нибудь другого.

– Ищут козла отпущения?

– Вот именно.

– Кого-нибудь извне?

– Не в бровь, а в глаз!

– Меня?

– В яблочко! – от восхищения Уорд повысил голос. – Ты представляешь, до чего тонкий расчет?

Официантка на другом конце зала расслышала конец фразы и в тот же миг подлетела к ним.

– Пожалуйста, сэр.

Уорд тупо уставился на предложенный ему счет.

– Спасибо, пока не нужно. Принесите, пожалуйста, два кофе.

Девушка нервно вскинула голову и устремилась прочь. Уорд проводил ее недоуменным взглядом и повернулся к Ксавьере.

– Какой-то у нее помятый вид. Как ты думаешь, почему?

– Боюсь, что дела обстоят как раз наоборот: ее давно хорошенько не мяли.

– Ты хочешь сказать?..

Ксавьера сделала утвердительный жест головой.

– Как психотерапевт со стажем, могу сказать, что мне давно не попадался столь запущенный случай. Ее могут спасти лишь регулярные инъекции протеина.

Уорд усмехнулся и продолжил:

– Вернемся к нашей собственной ситуации. Я считаю, что тебе следовало бы…

– Послушай, Уорд. Я бесконечно тронута твоей заботой, но вряд ли я могу представлять для них какую-нибудь ценность. Наверняка это простая формальность. Америке угрожают вещи посерьезнее того, чем я занимаюсь. И потом, я приношу пользу. В стране энергетический кризис. Чем больше времени люди проводят в постели, тем реже они пользуются электрическими чайниками, тостерами, электрооткрывателями консервов, микроволновыми печами и Бог знает чем еще! Они также меньше раскатывают на автомобилях… Не будем говорить об исключительных случаях. Поэтому я убеждена, что им нет до меня никакого дела. Я всего лишь честный предприниматель, и все, что мне нужно, это чтобы меня не трогали.

Уорд решительно покачал головой.

– Ксавьера, тебе не откажешь в логическом мышлении, и все сказанное тобой – продукт здравых рассуждений. Но мы же говорим о Вашингтоне, а там законы логики бессильны.

– Но что они могут мне сделать?

– Что? Ну, к примеру, примут новый закон, по которому ты лишишься средств к существованию.

– Запрет на секс? Гм… Пробирочное зачатие… А знаешь, это не так уж плохо. Но в таком случае они рубят сук, на котором сидят. Лет через двадцать – двадцать пять в этой стране не останется граждан и некому будет платить налоги.

Уорд хотел что-то сказать, но в этот момент официантка подала кофе. Ставя чашки на стол, она бросила демонстративно нежный взгляд на Ксавьеру и уничтожающий – на Уорда. Тот изумленно проводил ее взглядом.

– Не могу понять эту женщину.

– А я могу. В прошлый раз я допустила ошибку. По-видимому, она считает, что ты – из враждебного лагеря. Так что ты хотел сказать?

– Думаю, нам не грозит тотальный запрет на секс. Супружеским парам будет выдаваться лицензия. И уж конечно, для самих сенаторов охотничий сезон будет длиться круглый год. Я имел в виду цензуру и соответствующую поправку к конституции. Если будет введена цензура, тогда все, чем ты занимаешься, подпадает под статью уголовного кодекса – все, а не какая-нибудь одна сторона твоей деятельности. Книги, фильмы, журналы… Как ты думаешь сводить концы с концами, выпуская журнал «Интерьер вашего дома»?

– Разве сейчас я не занимаюсь тем же самым? Каждый номер содержит по меньшей мере четыре цветных вкладки с интерьерами, специально подобранными для резвящихся блондинок, брюнеток, рыжих…

– А если изъять резвящихся красоток?

Ксавьера положила в рот последнюю веточку укропа и принялась задумчиво жевать, одновременно помешивая ложечкой кофе. Потом сокрушенно покачала головой.

– Нет, без красоток мне не обойтись. И потом, Рэнди не такой уж мастак по части архитектуры. Но, мне кажется, ты слишком далеко заходишь в предположениях.