Даниэла Стил - Горький мед

Дуглас озабоченно нахмурился.

— Ты действительно так считаешь? Ну, что, у тебя нет никакого будущего?

— Нет, не волнуйся. Я счастливее, чем Мэйбл, но и я тоже иногда задумываюсь о своем будущем. Дети наконец вырастут и разъедутся кто куда. Что мне делать тогда? Фотографировать в парках чужих детей?

— Ну, это можно будет решить позже. У тебя есть еще минимум лет девять, пока Сэм станет взрослым и начнет жить самостоятельной жизнью. На мой взгляд, этого времени больше чем достаточно, чтобы решить, как быть дальше. Быть может, мы переедем обратно в Нью-Йорк, и ты сможешь ходить в музеи и галереи.

«И все?! — подумала Глэдис. — Ходить по музеям — это ты хочешь мне предложить? Ничего себе перспектива!..»

При мысли о таком будущем она невольно содрогнулась. Нет, увольте. Будущее представлялось ей гораздо насыщеннее, разнообразнее, богаче. Если в старости не светит ничего, кроме хождения по музеям, волей-неволей согласишься с Мэйбл, которая стремилась получить максимум удовольствия, пока не стало слишком поздно.

Существовало и еще одно обстоятельство: возвращаться в фотожурналистику сейчас или через девять лет — это было далеко не одно и то же. Если сейчас Глэдис кто-то еще помнил, то еще через десятилетие она уже станет никем. К тому же, судя по тому, что Дуг ей только что наговорил, его отношение к ее карьере вряд ли может измениться хоть через девять, хоть через девяносто девять лет.

— Когда дети вырастут, ты легко найдешь себе работу в какой-нибудь галерее или даже в рекламном агентстве, — продолжал тем временем Дуг. — Зачем волноваться об этом сейчас?

— Значит, ты советуешь мне не волноваться? — спросила Глэдис, снова начиная закипать. — А что прикажешь мне делать? Рассматривать фотографии, сделанные другими, и думать о том, что я могла бы сделать их лучше? Да, ты прав, сейчас я действительно занята, а потом? Что я буду делать потом?!

За последние двадцать четыре часа этот вопрос уже не раз возникал у нее в голове, но только сейчас Глэдис окончательно поняла, что именно в этом суть ее проблемы.

— Зачем ты усложняешь себе жизнь, Глэдис? Эта твоя Мэйбл — настоящая смутьянка.

Она совсем задурила тебе голову. Я допускаю, что она несчастна, но это еще не основание, чтобы злиться на весь свет и делать несчастными других.

— Мэйбл ни на кого не злится, — печально ответила Глэдис. — Ей хочется только одного — быть любимой, а Джефф не может или не хочет дать ей этого.

Тут Глэдис спохватилась, что, возможно, сказала слишком много, но это, наверное, не имело большого значения, поскольку Дуг и так знал о похождениях Мэйбл.

— Искать любви в ее возрасте — смешно, — отрезал Дуг и отпил глоток вина из своего бокала. — О чем она только думает, хотелось бы мне знать?

Глэдис пожала плечами:

— Разве Мэйбл совершила такую уж большую ошибку? Просто она идет не тем путем. Мэйбл как-то призналась мне, как грустно бывает ей оттого, что ее уже никто никогда не полюбит по-настоящему. Очевидно, Джефф остыл к ней, а может, он никогда не был от нее без ума.

— Кто бы не остыл после двадцати лет брака? — с раздражением бросил Дуг. — Ни в сорок пять, ни в пятьдесят человек уже не способен чувствовать так, как он чувствовал в двадцать.

— Если ты имеешь в виду страсть, то я с тобой вполне согласна. Но ведь я говорю о Другом, совсем о другом! В пятьдесят лет человек чувствует нисколько не слабее, чем в двадцать, — просто чувства у него иные. Они богаче, разнообразнее, глубже, наконец…

— Все это просто романтическая чушь! — перебил Дуглас, и Глэдис похолодела. Она не верила своим ушам.

— Ты серьезно считаешь, — начала она, с трудом подбирая слова, — что через пятнадцать или двадцать лет брака человек уже не может любить своего супруга или супругу?

— Я просто думаю, что к этому времени так называемая «любовь» проходит. И ни один человек, если только он способен рассуждать здраво, не ожидает ничего другого.

— Чего же он ожидает? — спросила Глэдис странным, напряженным голосом и, поставив бокал на стол возле своей тарелки, посмотрела на мужа.

— Верности, уважения, товарищества, помощи, в том числе в уходе за детьми, надежности, наконец. Именно этого ожидают от брака в нашем возрасте.

— Но все это может дать хорошая домработница. Или собака.

— А чего бы хотела ты? — Дуглас усмехнулся. — Прогулки под луной, цветы, подарки на Валентинов день — все это для школьников. И не говори, пожалуйста, что до сих пор придаешь этой чепухе какое-то значение, иначе я решу, что ты общаешься с Мэйбл больше, чем следует.

— Я не ожидаю чего-то особенного, Дуг. Никаких чудес, но… Мне нужен кто-то больший, чем человек, на которого можно положиться. Надеюсь, и тебе нужна не просто женщина, которой ты можешь доверить детей. Или наш брак для тебя — нечто вроде… трудового соглашения?

Выпалив все это единым духом, Глэдис мельком подумала, что от общих вопросов они как-то очень быстро перешли к частностям. И сколько бы Дуг ни называл эти частности чепухой, для Глэдис они имели огромное значение.

— Наш брак продержался семнадцать лет, — обиделся Дуг. — И продержится еще долго, если ты не станешь раскачивать лодку и перегружать ее бреднями о своей карьере, таланте, поездках в Корею или о какой-то там «любви» после семнадцати лет замужества. Кто в зрелом возрасте способен на подобные детские чувства? Рассчитывать на что-то подобное всерьез — глупость!

Тут Глэдис вздрогнула, словно получила пощечину, и ее устремленные на мужа глаза расширились от ужаса и негодования.

— А вот я рассчитываю на это, Дуг, — сказала она чуть дрожащим голосом. — И всегда рассчитывала. Иначе в нашем браке просто нет смысла. Я люблю тебя по-прежнему, и всегда любила, иначе почему бы я оставалась с тобой?

— Гм-м, приятно слышать, но, право же, пора тебе оставить твои безумные романтические иллюзии. Быть замужем за кем-то, равно как и быть женатым — самая прозаическая вещь на свете.

— Почему так? Почему это должно быть так? — Глэдис решила идти ва-банк. Прошлым вечером Дуглас не оставил камня на камне от ее надежд, сегодня он пустил по ветру уверенность в том, что ее брак — счастливый брак. Глэдис больше нечего было терять. — Ведь семейная жизнь только выиграла бы, если к ней добавить капельку романтики, а без любви она и вовсе не может существовать — я в этом убеждена. Просто многим это невдомек. Если бы тот же Джефф почаще задумывался, как ему повезло, что у него есть Мэйбл, он вел бы себя иначе. Тогда ей и в голову бы не пришло встречаться с чужими мужьями.

— А я уверен, что Мэйбл просто распущенная дрянь и развратница. При чем тут какие-то надуманные промахи или ошибки Джеффа?

— Не будь так уверен! — отрезала Глэдис. — Твой Джефф просто глуп. И слеп в придачу.