Даниэла Стил - Благословение

— Да, и кто же они? Ну, впрочем, одна — библейская Сара, а кто же вторая?

Пилар рассмеялась, но Нэнси настаивала, что она еще совсем не старая и вполне может родить. Что-то подсказывало ей, что Пилар может переменить решение, принятое ею когда-то. Да, призналась себе Пилар, в последнее время она несколько раз задумывалась о детях, особенно после того, как Нэнси забеременела; но полагала, что причина этого в ее возрасте: просто ее биологические часы подсказывали, время неумолимо проходит и у нее осталась последняя возможность. Но она вовсе не собиралась ею воспользоваться, как бы трогательны ни были ее мысли и чувства и как бы ни умилял ее вид живота падчерицы. Вовсе она не хочет иметь ребенка, просто к старости сделалась немного сентиментальна. Все это внушала себе Пилар, убирая со стола.

— Нет, я не думаю, что буду жалеть когда-нибудь… Конечно, хорошо иметь ребенка, иметь кого-нибудь, с кем можно поговорить, и кто бы тебя любил, и кого бы ты любила… Когда через тридцать лет я буду сидеть на балконе в своем любимом кресле-качалке, мне, конечно, будет очень приятно, если кто-то близкий придет навестить меня… но я думаю, что это будешь ты. И этого вполне достаточно. Я ни о чем не сожалею в жизни. Я всегда делала, что хотела, когда хотела и как хотела. А это, согласись, совсем не мало значит. Чего еще можно пожелать? — Или все-таки есть что-то еще?.. Откуда, черт возьми, эти неясные сомнения? Она всю жизнь была так уверена в себе, всегда знала, что все делает правильно. Ошибиться она не могла… Или могла?

— Да ладно, я просто не представляю тебя сидящей в кресле, хоть через тридцать лет, хоть через пятьдесят! Я даже отца не могу представить себе таким. Вы никогда не постареете. Слушай, может, тебе все-таки стоит еще раз хорошенько подумать об этом? — Сама она подумала, что ее малыш будет таким замечательным, что каждый, кто его увидит, не сможет этого не признать.

Нет, я уже стара, чтобы об этом думать, — твердо сказала Пилар, пытаясь убедить скорее себя, — "мне уже сорок три. Мне больше подходит быть бабушкой, тем более что и внук-то вот-вот появится. — Но, произнося эти слова, она почувствовала какую-то странную грусть, и это ее очень удивило. Как будто она вдруг перешагнула середину своей жизни. Была молодой — стала старой. Никогда не рожала детей и вдруг стала бабушкой. У нее было такое чувство, как будто она пропустила удивительный праздник.

— Не понимаю, почему ты вбила себе в голову, что слишком стара. Для женщины сорок три — это вовсе не возраст. В эти годы многие женщины рожают, — стояла на своем Нэнси.

— Ты права, многие рожают, но многим это и не удается. И мне кажется, что скорей всего я отношусь ко второй половине. Во всяком случае, она мне ближе, — с этими словами Пилар вошла в дом, чтобы приготовить себе кофе. Они поболтали еще немного, и вскоре после полудня Нэнси ушла. У нее были кое-какие дела, а вечером ее ждал обед в компании друзей. Казалось, падчерица наслаждается своей беременностью, и, пока они беседовали, Пилар не спускала с нее глаз. Нэнси держала голову слегка склоненной к животу, как будто все время обращалась к нему, и пару раз мачеха заметила, как дернулась ее розовая рубашка — это ребенок дергался и пинался; а Нэнси каждый раз смеялась и говорила, что малыш очень подвижный.

Оставшись одна, Пилар стала бесцельно слоняться по дому. Она вымыла посуду, потом села за стол и долго смотрела в окно. Она принесла с работы несколько папок с делами, которые собиралась просмотреть за выходные, но в голову ничего не лезло, и она поймала себя на мысли, что из головы не выходит утренний разговор с падчерицей. Этот вопрос, который задала Нэнси: «Ты уверена, что однажды не пожалеешь?.. Ты уверена, что, когда станешь старой, тебе не захочется, чтобы рядом был кто-то родной?..» А что будет, если Брэдфорда вдруг не станет? Не дай бог, конечно, но вдруг такое случится? И что же тогда у нее останется? Воспоминания и дети от другой женщины? «Да, может, это и нелепо, но своих-то детей у тебя нет. Вот если бы они были, на них можно было бы опереться. А если бы их вдруг не стало, то у нее бы остались воспоминания о них…» Так зачем же все-таки рожают детей? И почему она никогда не хотела этого? Она и сейчас не хочет, просто этот вопрос начинал преследовать ее как навязчивая идея. Но почему именно сейчас? После стольких лет… Что это? Она что, завидует Нэнси или жалеет о прошедшей молодости? Или это просто навязчивая идея, первые признаки наступления климакса? А может, это начало конца или, наоборот, начало чего-то нового? Или это все вздор? Ни на один из этих вопросов она не находила ответа.

Наконец, не в силах больше совладать со своими мыслями, Пилар отложила папки с делами и позвонила Марине. Она не была уверена, что поступает правильно, когда набирала номер, но сдержаться не могла, чувствуя, что должна с кем-то поговорить. После беседы с Нэнси она прямо-таки не находила себе места.

— Алло? — Автоответчик говорил строгим голосом, которым Марина пользовалась в суде, и Пилар улыбнулась.

— Это всего лишь я. Ты где? Ты что, не собираешься отвечать? — С минуту она ждала и уже огорченно подумала, что ее подруги нет дома, но наконец облегченно вздохнула, услышав в трубке ее голос:

— Извини, что заставила ждать. Я была в саду, подрезала розы.

— Как ты отнесешься к прогулке по берегу моря?

Марина колебалась всего мгновение. Она обожала возиться у себя в саду, но, зная Пилар, не сомневалась, что у той серьезные проблемы, иначе она не стала бы приглашать ее на прогулку.

— Что-то случилось?

— Да нет, не совсем. Не знаю. Просто я разобрала кое-какой хлам у себя в голове, и старые мысли оказались на новых местах… — Она хотела объяснить все получше, но не находила слов для выражения того, что чувствовала.

— А уж для меня там, несомненно, нашлось удобное местечко. — Марина, улыбаясь, уже снимала садовые перчатки. — Заехать за тобой?

Это было бы просто замечательно. — Пилар облегченно вздохнула. Марина… Она всегда оказывается рядом в нужную минуту, всегда готова помочь, посоветовать, пожалеть… Ее братья и сестры до сих пор звонят ей посреди ночи со своими проблемами. И это понятно. Она такая умная и проницательная, да к тому же любвеобильная. Она была для Пилар тем, чем никогда не были для нее отец или мать. Ей можно было и просто излить душу, и попросить совета. Обычно Пилар все доверяла Брэду, но время от времени ей приходилось сталкиваться с проблемами, которые могла понять только женщина. Правда, на этот раз она была почти уверена, что подруга скажет ей, что она сошла с ума.

Меньше чем через полчаса они уже медленно ехали в сторону океана, и Марина время от времени поглядывала на Пилар. Она сразу заметила, что ее обычно невозмутимая подруга выглядит обеспокоенной.