Даниэла Стил - Большей любви не бывает

Эдвина молча прошла в гостиную. В этой комнате они принимали редких гостей.

— Надо было позвонить перед приездом, — упрекнула она брата. Лучше бы он оставался в университете, а не сидел сейчас рядом — такой взрослый и серьезный.

— Я звонил, но тебя не было. Разве Алексис не говорила?

— Говорила, но ты обещал перезвонить. — Она чувствовала, что ее глаза покраснели, а голос заметно дрожал.

— Тем вечером я уже был в поезде, Эдвина. — Филип перевел дыхание. Тянуть дальше стало невозможно. — Я записался в добровольцы. Через десять дней уезжаю в Европу. Хотел сначала повидать тебя и объяснить..

Она вскочила и, нервно стиснув пальцы, зашагала по комнате, затем повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Филип, ну как ты мог? По какому праву ты сделал это после всего, что с нами случилось? Ты так нужен детям… и мне… а Джордж в сентябре уедет…

Она могла придумать тысячу всяких причин, по которым он должен остаться, но самая простая заключалась в том, что она боялась потерять его. А если его ранят или убьют? При одной только мысли об этом у нее кружилась голова.

— Так нельзя! Мы без тебя пропадем… Мы… Я… — Ее голос дрогнул, на глаза набежали слезы, и она отвернулась. — Филип, не надо, ну, пожалуйста… — сказала она едва слышно.

Он подошел и нежно коснулся ее плеча. Хотелось все объяснить, но он сомневался, получится ли.

— Я должен, Эдвина. Я не могу сидеть здесь, читать газеты и чувствовать себя при этом мужчиной. Теперь, когда страна вступила в войну, это моя прямая обязанность.

— Какая чушь! — Она резко развернулась, и ее глаза сверкнули, совсем как у матери много лет назад. — Ты отвечаешь за двух своих братьев и трех сестер. Мы все ждали, пока ты станешь взрослым, и ты не можешь бросить нас теперь!

— Я не бросаю вас, Вин. Я вернусь. Обещаю, что потом наверстаю упущенное. Клянусь!

Эдвина по-своему права, он понимал это, но долг перед страной все-таки значил для него больше. Кроме того, Филип понимал в душе, что отец одобрил бы его поступок. Он должен был сделать это, как бы ни рассердилась и ни расстроилась Эдвина.

Даже профессора в Гарварде понимали его. С их точки зрения, именно так обязан вести себя настоящий мужчина. Но Эдвине его поступок казался предательством, и она все еще смотрела на него сквозь слезы, когда распахнулась дверь и в гостиную вбежал Джордж.

Как обычно, он куда-то несся сломя голову и не сразу заметил сестру. С низко склоненной головой и разметавшимися по спине длинными темными волосами она стояла неподвижно — оттуда, где он остановился, нельзя было увидеть Филипа.

— Эй, Вин, что такое?.. Что-то случилось? — Джордж замер в недоумении.

Эдвина медленно повернулась к нему. Со стопкой книг в руках, взъерошенными темными волосами и раскрасневшимися на воздухе щеками, он казался совсем мальчишкой. Встревоженный, он уставился на сестру. Когда же к нему подошел Филип и Джордж увидел серьезное лицо брата, он разволновался еще сильнее.

— Да что это с вами?

— Твой брат записался в добровольцы. — Эдвина произнесла это так, словно обвиняла Филипа в убийстве.

Несколько секунд Джордж молчал. Затем его глаза зажглись восторгом. Забыв об Эдвине, он шагнул к брату и крепко хлопнул его по плечу.

— Здорово, старина! Дай им жизни! — Внезапно он вспомнил про Эдвину, а та шагнула к братьям и резким движением отбросила назад свои длинные волосы.

— А что, если ему дадут жизни, Джордж? Что, если все выйдет наоборот? Если убьют его? Что тогда? Ты тоже будешь радоваться, как сейчас?

И что ты станешь делать? Тоже отправишься туда «дать им жизни»? Подумайте об этом, вы, оба! Подумайте, что вы делаете. Прежде чем предпринимать что-либо, подумайте о семье, о том, что будет с нами. — Она прошла мимо них, обернулась к Филипу и не терпящим возражений тоном заявила:

— Я не отпускаю тебя, Филип. Скажешь, что не подумал. Я не пущу тебя на эту бойню.

Хлопнув дверью, Эдвина взбежала по ступенькам в свою комнату.

— Почему Филип приехал домой? — спросила Алексис, расчесывая волосы кукле. — Его выгнали из университета?

Фанни и Тедди тоже были в недоумении. Эдвина молча кормила их завтраком.

Накануне вечером двое старших братьев ходили в клуб, где любил бывать их отец, наверняка они встретили там Бена, но она еще не успела спросить Филипа, о чем они говорили.

— Филип соскучился без нас, вот и приехал. Эту фразу она произнесла очень серьезно и не стала развивать тему дальше. Но по ее лицу даже Тедди понял, что Эдвина что-то от них скрывает.

Дети позавтракали. Эдвина поцеловала каждого и отправила в школу, а сама пошла в сад, чтобы подобрать валявшиеся в траве розы. Она совсем забыла о них, и цветы завяли, но теперь это не имело никакого значения.

В свете последних событий все утрачивало смысл. Она пребывала в полной растерянности, но знала, что сделает все, чтобы остановить Филипа. Он не имел права вот так взять и уехать, чтобы бросить их, а самое главное — рисковать своей жизнью.

Эдвина отнесла розы в дом и собиралась уже позвонить Бену, чтобы обсудить возникшую ситуацию, но тут в комнату вошел Джордж. Как всегда, он опаздывал в школу, и она уже собиралась отругать его, но посмотрела ему в глаза и замерла на полуслове. Еще немного — и он будет совсем взрослым, как Филип.

— Ты действительно станешь удерживать его, Вин? — Слова прозвучали спокойно, грустно, словно Джордж, сомневаясь в бессмысленности такой попытки, понимал, что разговор необходим.

— Да, стану! — Небрежно ткнув розы в вазу, она сердито посмотрела на него. — Сначала он должен был посоветоваться со мной.

Джорджу следовало осознать, что эти слова относятся и к нему тоже. Нет, она не потерпит такого ни от одного из них, а ведь Джордж достаточно горяч, чтобы отправиться в Европу вслед за братом.

— Не надо, Вин. И папа не одобрил бы тебя. Он считал, что нужно отстаивать собственные убеждения.

Она посмотрела на него исподлобья и, отчеканивая каждое слово, произнесла:

— Отца больше нет. — Еще никогда она не говорила столь резко. — И отец не одобрил бы того, что Филип хочет оставить нас одних. Ведь теперь все обстоит иначе.

— Я остаюсь с вами, — сказал негромко Джордж, но она лишь покачала головой.

— Ты скоро уедешь в Гарвард.

Учеба в Гарварде считалась семейной традицией, и Джорджа уже зачислили на первый курс. Она вовсе не собиралась держать их возле своей юбки, но просто не хотела, чтобы их убили.

— Не вмешивайся, Джордж, — предупредила Эдвина. — Это наше с ним дело.

— Отнюдь нет, — сказал он, — это его личное дело. Ему решать, стоит ли отстаивать собственные убеждения. Тебе и самой не понравится, если кто-то станет делать это за него, Вин. Он должен поступать по совести, даже рискуя причинить нам боль. Я понимаю Филипа, и ты должна понять его тоже.