Даниэла Стил - Перемены

— Ты за это время сделаешь аборт?

Она отрицательно покачала головой и с трудом сдержала слезы.

— Я не поступила бы с тобой подобным образом.

Если я приму такое решение, то сначала поставлю тебя в известность.

— Уже слишком поздно для этого. Ты рискуешь.

— Тогда я приму это во внимание Но в данный момент я собираюсь определить, чего хочу я, а не чего хочешь ты, или чего ты ожидаешь от меня, и что удобно для тебя, или что нужно детям. У меня тоже есть свои потребности, но до этого никому нет дела уже очень давно, даже мне самой.

Он медленно кивнул, расстроившись, что она уезжает, пусть даже на неделю.

— Ты сообщишь, где ты остановишься?

— Не знаю.

— Куда направляешься?

— Не знаю. Я хочу сесть в машину и уехать, и мы увидимся с тобой через неделю.

— А как же твоя работа?

— Я сообщу им, что снова больна. Уверена, что Поль Стивенс будет в восторге.

Питер понимал, что должен что-то сказать ей, пока она не ушла.

— Мне будет ужасно не хватать тебя.

— Мне тоже. Но, вероятно, в том-то и весь смысл.

Может быть, пришла пора нам обоим решить, как много все это значит для нас, чего это стоит и какую цену мы готовы заплатить за то, чего хотим.

Он кивнул, глядя, как она вышла за дверь, а через мгновение услышал, как входная дверь закрылась за ней. Ему хотелось обнять ее, сказать ей, что он любит ее больше жизни, что он хочет, чтобы у них родился ребенок, но гордость помешала ему броситься за ней, и он остался стоять посреди спальни. И вот она ушла.

На неделю? Навсегда?

— Где мамочка? — с удивлением спросила Вал, заглядывая в их комнату, проходя мимо.

— Вышла. — Питер посмотрел на нее. — Ушла. — Он решил сказать ей правду. Он должен сказать всем об этом. Они тоже повинны в ее уходе. Они все несли ответственность за то, что пришлось ей испытать. Он не примет всю вину на себя, хотя сейчас он осознавал, что большая часть вины лежала на нем. Он был таким упрямым. Мел пошла на все перемены ради их новой жизни, а он не сделал ничего. Она была права, это несправедливо. Питер печально посмотрел на Вал, которая, казалось, ничего не поняла.

— Ушла? Куда?

— Я не знаю. Она вернется через неделю.

Вал стояла пораженная. Она поняла. Они все зашли слишком далеко. Они так разозлились на нее. Теперь их поведение казалось таким глупым.

— С ней ничего не случится?

— Надеюсь, Вал. — Он вышел в холл, обняв ее за плечи, а в это время Джесс поднялась по лестнице и посмотрела на них.

— Мама ушла?

— Да, — ответила Вал за него. — Она уехала на неделю. — В это время остальные тоже поднялись наверх, услышали, что сказала Вал, и остановились, уставившись на отца.

Мел села в машину, не имея ни малейшего представления о том, куда она поедет. Ей просто хотелось уехать от дома, от своей работы, от детей и от него.

И первые пятьдесят миль она думала только о том, от чего убегает.

Но потом нервное напряжение начало ослабевать, а примерно через два часа она остановилась, чтобы заправить машину, и усмехнулась про себя. Она никогда в жизни не поступала так жестоко. Все чего-то требовали от нее, но теперь ей пора думать и о себе.

Заправив полный бак, она поехала дальше, размышляя о всех переменах в своей жизни за последние полгода и как мало пришлось менять Питеру. Он продолжал работать на том же месте, с теми же людьми, которые с уважением относились к его работе, он спал в той же постели, которая служила ему долгие годы. Его детей не увозили из их дома. У него даже оставалась та же экономка. Для него перемена заключалась только в лице, которое он целовал перед уходом на работу, и, возможно, он даже не замечал этого.

Доехав до Санта-Барбары, Мел опять начала закипать и порадовалась, что вырвалась из дома. Она сожалела только о том, что не сделала этого раньше.

Она остановилась в мотеле. Номер выглядел так, как мог бы выглядеть в любом месте земного шара, от Бейрута до Новою Орлеана: потертый ковер на полу цвета ржавчины, оранжевые виниловые стулья, ванная, выложенная белым кафелем без единого пятнышка, покрывало цвета ржавчины. Это был явно не «Бел-Эр» и даже не «Балтимор» Санта-Барбары, где она останавливалась несколько лет назад, но убожество номера ей было безразлично. Мел приняла душ, включила телевизор и посмотрела одиннадцатичасовой выпуск новостей скорее по привычке, потом выключила свет, так и не позвонив домой. «Ну их всех к черту», — подумала она про себя и впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Она могла делать все, что хотела, быть сама собой, самостоятельно принимать решения, ни на кого не оглядываясь.

Но потом, лежа в постели, она вдруг подумала о крохотном существе, находящемся внутри ее, и поняла, что даже здесь она не одна. Ребенок приехал вместе с ней… ребенок… как будто он уже стал самостоятельной личностью… Она положила руку на слегка округлившийся живот, который был таким плоским месяц назад. Что будет, если она не прервет беременность? Ребенок станет для нее реальностью, а примерно через шесть недель она почувствует, как он шевелится… И на какое-то мгновение в глубине ее родилось нежное чувство, но она отмахнулась от него.

Сейчас ей не хотелось об этом думать. Ей не хотелось вообще ни о чем думать. Она закрыла глаза, и уснула, и спала без всяких сновидений. А когда проснулась на следующий день, солнце освещало комнату. Сначала Мел никак не могла вспомнить, где находится, а когда огляделась и поняла, то весело засмеялась. Она чувствовала себя здоровой, сильной и свободной.

Проснувшись в то утро, Питер инстинктивно потянулся к Мел, но, коснувшись рукой несмятой постели, открыл один глаз и с ноющим сердцем вспомнил, что она ушла. Он повернулся и долгое время смотрел в потолок, гадая, где она, и размышляя о причине ее ухода. «В этом только твоя вина, — ругал он себя, — ты не можешь винить ни детей, ни Поля Стивенса, ни миссис Хан». Он все делал не правильно с самого начала. Он слишком многого ждал от нее, ждал, что она изменит всю свою жизнь… ради него.

И он знал, что она сожалела о переезде в Лос-Анджелес. Питер думал о том, как ей нравилась жизнь в Нью-Йорке, и не понимал, как он даже осмелился думать, что она может от всего отказаться. От работы, о которой мечтал бы любой мужчина, от дома, который она любила, от друзей, от своей жизни, от родного города…

А Мелани, ехавшая на север, вспоминала Питера в момент их первой встречи, о тех днях, когда брала у него интервью, о тех изнурительных часах в холле больницы, когда было совершено покушение на президента… о его первом приезде в Нью-Йорк. Она стала думать не о том, что оставила в прежней жизни, а о том, что получила взамен… Первый раз, когда Мэтью забрался к ней на колени… взгляд, мелькнувший пару раз в глазах Пам… мгновения, когда Марк припал к ней и плакал. И неожиданно для самой себя она поняла, что трудно представить свою жизнь без всех них. Теперь она больше злилась на двойняшек.