Нора Робертс - Опасные тайны

Не говоря ни слова, Келси открыла свою папку и достала оттуда копию газетного снимка. Наоми приняла его с непроницаемым выражением лица, и лишь дрогнувшие губы выдали ее истинные чувства.

— Не слишком-то удачный ракурс, верно? — заметила она. — Впрочем, тогда мы не подозревали о том, что выступаем перед публикой.

— Он не трогает тебя. Он стоит далеко, и руки его подняты.

— Да. — Наоми кивнула, возвращая фотографию. — Ты не могла не приехать и не задать мне твои вопросы. Я не прошу тебя верить мне, Келси. Почему, в конце концов, ты должна принимать все мои слова на веру? Какими бы ни были обстоятельства, я не могу сказать, что на мне нет ни пятнышка, но я заплатила за все сполна. Общество дало мне еще один шанс, и от тебя я хочу того же.

— Почему ты допустила, чтобы я считала, что ты умерла?

— Потому что я сама чувствовала себя мертвой. Какая-то часть меня умерла. И, какие бы преступления, мнимые и настоящие, я ни совершила, я любила тебя. Я не хотела, чтобы ты росла, зная, что твоя мать — за решеткой. Если бы я постоянно об этом думала, то вот тебе честное слово, я не сумела бы выдержать эти долгие десять лет. А мне очень хотелось выжить.

У Келси были и другие вопросы, десятки, сотни вопросов, кружившиеся у нее в голове, но она знала, что выслушать ответы ей не хватит мужества.

— Не знаю… — промолвила она, наконец. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь почувствовать к тебе что-то…

— Твой отец должен был воспитать в тебе чувство долга. Если не он, то Милисент — точно. И я собираюсь этим воспользоваться. Иными словами, я прошу тебя пожить несколько недель здесь, у меня.

Это неожиданное заявление на несколько мгновений сбило Келси с толку.

— Ты хочешь, чтобы я жила здесь? — пробормотала она в конце концов.

— Да. Устрой себе каникулы. Несколько твоих недель взамен целой жизни, которую я потеряла…

Боже, она так не хотела унижаться, так не хотела просить, но она на колени бы встала, если бы у нее не оказалось другого выхода.

— Я понимаю, что с моей стороны это эгоистично и не совсем правильно, но… Я прошу дать мне возможность попробовать…

— Не слишком ли многого ты просишь?

— Да, я прошу многого, но все равно прошу. Я твоя мать, и от этого никуда не деться. Если ты так решишь, мы можем никогда больше не видеться, но я все-таки останусь твоей матерью. А так у нас будет время, чтобы разобраться, возможны ли между нами какие-то, хотя бы чисто дружеские, отношения. Если нет — ты вольна уйти и никогда не возвращаться, но я почему-то думаю, что ты не уйдешь, — Наоми наклонилась вперед. — Из чего ты сделана, Келси? Достаточно ли в тебе мужества Чедвиков, чтобы принять вызов?

Келси вздернула подбородок. Согласившись, она многим рисковала и все равно предпочитала подобное поведение любым просьбам и мольбам.

— Месяц не обещаю, — резко ответила она. — Но я приеду, а там будет видно.

И с удивлением заметила, как губы Наоми чуть заметно и жалко дрогнули, прежде чем снова сложиться в спокойную и уверенную улыбку.

— Вот и хорошо. Если я не сумела тебя очаровать, то «Трем ивам» это, несомненно, по силам. Поглядим, как много ты еще помнишь из своих уроков верховой езды.

— Меня всегда было нелегко вышибить из седла.

— Меня тоже.

Ужинать в ее семье всегда было принято в соответствии с давно сложившимися традициями. Еда была превосходной, и подавалась она со всем достоинством и соблюдением этикета.

Как всякая последняя трапеза, мрачно подумала Келси, механически орудуя ложкой и поглощая горячий бульон, обильно сдобренный черемшой. Больше всего ей не хотелось рассматривать вечер, проведенный в отцовском доме, как обязанность или — хуже того — как некое подобие судилища, но в глубине души она знала: и то, и другое в значительной мере справедливо.

Филипп, правда, старался поддерживать за столом непринужденный разговор, однако его улыбка была слегка натянутой. С тех пор как Келси сообщила ему о предстоящем отъезде в «Три ивы», все его мысли, казалось, были обращены к прошлому. Келси считала, что это несколько несправедливо по отношению к Кендис и что отцу не следовало так много думать о своей первой жене, ибо у нее были серьезные основания подозревать, что воспоминания о Наоми не отпускали его не только днем, но и по ночам, лишая сна и заставляя допоздна курить в кабинете. И действительно, сколько бы он ни повторял себе, что это нелогично, непозволительно, просто глупо — ничто не помогало. Смириться с мыслью о том, что он теряет своего ребенка — дочь, за которую столько боролся, Филиппу было тяжело.

Впрочем, Келси давно перестала быть ребенком. Чтобы убедиться в этом, ему достаточно было просто бросить на нее взгляд. Но стоило только закрыть глаза, и он без труда вспоминал, какой она была в детстве. И тогда чувство вины охватывало Филиппа с особенной силой.

Милисент вела себя на удивление тихо, но, когда подали жареного цыпленка, она не выдержала. Не в ее правилах было обсуждать за едой какие-либо неприятные вопросы, однако на сей раз ей, похоже, не оставили никакого выхода.

— Ты уезжаешь завтра, как я слышала, — начала она.

— Да. — Келси сделала глоток воды из стакана, следя глазами за ломтиком лимона, который сначала погрузился на самое дно, а затем снова всплыл на поверхность. — Завтра утром.

— А как же твоя работа?

— Я уволилась. — Келси с вызовом приподняла голову. — Эта моя так называемая работа мало чем отличается от того, чем добровольцы занимаются на общественных началах. Когда я вернусь, попробую найти что-нибудь в Смитсоновском институте.

— С твоим длинным послужным списком найти что-нибудь стоящее может оказаться довольно трудно, — сыронизировала Милисент.

— Ты права, — не стала спорить Келси.

— Историческое общество всегда нуждается в специалистах, — робко вставила Кендис. — Я уверена, что могла бы замолвить за тебя словечко.

— Спасибо, Кендис, я подумаю об этом, — кивнула Келси, а сама подумала: «Кен, как всегда, выступает в роли миротворца».

— А может быть, ты увлечешься скачками, — подмигнул ей Ченнинг. — Купишь себе нескольких племенных лошадей и будешь посылать их на соревнования.

— Вряд ли это будет разумно. — Милисент промокнула губы салфеткой. — В твоем возрасте, Ченнинг, подобные вещи действительно могут показаться привлекательными из-за налета ложной романтики, но Келси, надеюсь, достаточно взрослая, чтобы рассуждать здраво.

— А мне все равно нравится такая жизнь: каждый день обходить стойла, делать ставки и так далее… — Ченнинг пожал плечами. — Я бы не отказался провести несколько недель на ферме, чтобы можно было покататься на лошади.

— Ты можешь навестить меня, — вставила Келси. — Я уверена, это было бы интересно.